Вечером мы уже были в двух десятках километров от хаоситов.
Спокойно собирались разбить лагерь посреди земель опустошенных и
оскверненных злом. Однако особо волноваться не стоило. С нам
Доктоний, а он сам чудовище для чудовищ. Отправьте его в “Пятницу
Тринадцатое” и венатор будет гонять беднягу Джейсона по всему
лагерю, прежде чем отрубить голову.
– Это был ты… Это был ты… – донесся до меня хриплый клокочущий
голос.
– Оно заговорило. – обозначил один из венаторов очевидную вещь,
указывая на “запакованного” мертвеца.
“Это был я”.
Любопытство все же заставило меня повернуться, встретившись с
мертвецом взглядами. Он смотрел на меня. Кто бы сомневался… Все
смотрели на меня. Сколько бы Сенат не обвинял Геора, Альденг,
Госдеп США, Нибиру и так далее, но слухи уже разошлись. Молва о
стратеге, который обратился ради победы к темным силам. И многие
мне хотели бы задать вопрос, который сейчас озвучил Иратион:
– И оно того стоило?
– Да. – ответил я.
Соврал? Не знаю. Тогда я решился на отчаянный шаг будучи в
отчаянной ситуации.
– Твой голос.. Не сдавайся… Выживи им всем на зло… – шептал
мертвец, растягивая изгрызенные мышами губы в подобии ухмылки.
Наверное, нечто подобное мне отчаянно пыталась сказать и темная
валькирия перед смертью.
“Это был ты”.
Странно, но данная фраза не звучала как обвинение. Не от этих
существ. О нет. Оно звучало скорее как признание. Как восхищение
случайно встреченным на улице любимым актером.
Быстро темнело. Небо слегка прояснилось и можно было видеть, как
лучи тревожно-желтого заходящего солнца пытаются протиснуться через
еловые ветви. Осеннее светило севера давно не грело как следует. А
на Востоке меня уже дожидалось другое солнце. Могучее, всевластное
Бессмертное Солнце и царь царей как его воплощение на земле.
Интересно, что случится там? Останусь ли я в песках навсегда или
уезжая оттуда снова услышу “Это был ты”.
Меня вдруг накрыла волна странного ощущения. Скорее приятного,
чем болезненного. Но дышать вдруг стало труднее, а мысли
задергались будто я выпил залпом водку с энергетиком. Глянул на
небо. Что-то изменилось, но понять это удалось не сразу. Мысли
плыли и кружись, обращаясь бессмысленными приступом эйфории. Мне
было весело. Почти безмерно хорошо, как героиновому торчку на грани
передоза. И моя жизнь также была на грани.