Сильный порыв ветра колыхнул кроны
деревьев, и на голову эльфа свалился лесной паучок с брюшком,
раздувшимся от высосанной из своих жертв плоти. Неподвижный.
Спящий. Размером всего-то в одну тридцатую ногтя. Выглядел он
безобидным и в общем-то почти таковым и являлся, если забыть о
десятках тысяч его братьев, что сейчас мирно почивали по всей
округе, переваривая сытный завтрак, свою единственную трапезу за
сутки, а то и не одни, ведь на охоту эти мелкие хищники, живущие
колониями, как муравьи, выходили исключительно в часы рассвета. И
как только находили добычу по вкусу, что случалось довольно скоро,
парализовали ее мгновенно действующим ядом, заматывали в кокон,
облегающий плотнее, чем одежда, после чего сообща втаскивали на
ближайшее дерево и начинали поедать. Особым аппетитом эти существа
не отличались, отдельная особь могла обойтись без пищи до месяца,
да и чтобы насытиться, хватало буквально крошки, но поскольку
пауков было очень много, то свежая еда нужна была почти каждый
день. Впрочем, если «улов» оказывался удачным, колония не двигалась
с места до тех пор, пока продовольственный запас не портился.
Отрава, вырабатываемая паучьими челюстями, не убивала добычу,
правда, толку от этого было немного и спасшихся насчитывались
единицы. В плотно облегающих коконах, мешающих движениям грудной
клетки и практически не пропускающих воздух, жертвы, которым
«повезло» оказаться съеденными не сразу и не истечь кровью из
множественных мелких ранок, попросту задыхались.
– Какая нелепая и страшная
смерть, – вздохнул Каэль, переходя на магическое зрение, чтобы
убедиться в том, что выживших нет. – Им бы еще жить да… О,
сила Леса, она еще дышит!
Одна из пленниц действительно еще не
попала в чертоги мертвых. Невероятно, но эльфийка, которая провела
в шелковой тюрьме несколько часов, чудом умудрилась не отправиться
на встречу с предками.
Инстинкты опередили разум. Раз – и
срезанный воздушным лезвием кокон вместе с ветками, к которым он
крепился, летит на землю. Два – и мгновенно выросшие у подножия
гигантской сосны травы образуют мягкую подушку, чтобы смягчить
удар. Три – и острый нож вспарывает паутинный шелк, обнажая жуткое
содержимое.
«Совсем недавно эта рабыня, вероятно,
была красива», – ошеломленно подумал Каэль, разглядывая жертву
лесных хищников, имевшую на лице татуировки, довольно сильно
похожие на его собственные. Вот только у Каэля цвета воина и мага
были нанесены на черный фон, как и полагалось сыну осужденной
преступницы, а у девушки яркие рисунки перечеркивала тонкая паутина
неволи. Из одежды на ней имелись зеленая куртка и точно такие же
штаны, смахивающие по своему покрою на охотничий костюм
высокорожденных леди, в которых те изредка изволили появляться на
природе. Впрочем, он был явно великоват для обладательницы и висел
на ее плечах, как на манекене в мастерской портного.