Поджимаю
губы и беру серый карандаш. Просто первое, о чём я подумала – это встреча с
волком. Они серые, а значит и карандаш должен быть этого цвета.
Поначалу не
понимала, что делать, но Нина Олеговна не давила, поэтому постепенно на листе
появились первые расплывчатые очертания. Я решила воспользоваться её
предложением и рисовать кляксами. Отчего-то серых получилось очень много. Даже
сама удивилась, когда на лист посмотрела.
Во время
рисования постоянно думала о своём проклятии и о том, как родителям тяжело со
мной было. Как плакала мама и злился отец. Иногда даже за ремень хватался,
чтобы выбить из меня слова.
- Зачем
придуряешься? – кричал, когда я в очередной раз отказывалась молитву вслух
читать. – Или ты решила против господа нашего пойти?
- Петь, не
надо, - хватала его мама за руки, пытаясь меня защитить. – Ты же слышал
батюшку. Он сказал, что у детей от испуга такое бывает.
- А ты не
вступайся за грешницу! – ярился отец и хлестал мать за непослушание. – Испуг не
может два года длиться. Это она специально на нервы нам действует! Сама от
господа отвернулась и нас за собой тянет!
Я пряталась
под стол и плакала. Но помнила про свой обет, данный всевышнему. Не должна я
его нарушать, иначе только хуже будет. И отчего-то родителям про него не
написала, не объяснила. Как будто перемкнуло меня.
- Машенька,
а ты не хочешь добавить ещё цветов? – интересуется Нина Олеговна.
Обвожу
несколько пятен чёрным, а потом немного добавляю синего. У мамы были очень
красивые глаза василькового цвета. Всегда о таких мечтала, но пошла внешностью
в батюшку. Только волосы да нос мамины достались.
- Хорошо, -
кивает психолог и протягивает мне новый листок. – А теперь нарисую, что ты
чувствуешь сейчас.
И сразу
перед глазами возникает Михаил в своих плюшевых тапках с ушами. От него тепло
исходит. Уверенно беру оранжевый карандаш и рисую большой яркий круг. Подумав,
обвожу его зелёным. Уверенность. Это раньше он меня пугал, но сейчас я чувствую
себя рядом с ним в безопасности, как на солнечной зелёной лужайке, что была у
нас рядом с домом. Он принял меня такую. Не настаивает на том, чтобы я
заговорила. Правда, лечит против моей воли, но так ему врач наказал.
Добавляю ещё
розового в рисунок. Это герань, которую он мне подарил. И красного – цвет моего
лица, когда Михаил меня за подглядыванием застукал. Угол закрашиваю серым – это
моя тоска по дому и родным. Она тонкими ниточками пронизывает весь рисунок.