Что ж, воровство для олигарха, будь он украинец, русский или еврей, нисколько не удивительно. А вот что удивляет, так это всплывшее вдруг слово «национализация». По-моему, впервые после 1991 года всплывшее в связи с практическим действием. Ведь для любого из капиталистов, чье благополучие у нас бережно охраняется, наверное, нет страшнее слова, чем это. Недаром же принцип «Отнять и поделить» много лет подвергался издевательствам как нечто ужасающее для всего общества. Отнять – хорошо, если ты отнял у других и положил себе в карман, а вот поделить… Нет, нет! Зачем же?
И вот после того, как мы изо дня в день слышали одно: приватизация, приватизация, приватизация, сказано про национализацию. Но не возникает ли у вас сомнений, что вслед за компенсацией вкладов собственность одного олигарха окажется в руках других, таких же? Ну, считающихся русскими или российскими, только ведь хрен редьки не слаще. Приватизация у нас продолжается вовсю, а приманка в Крыму уж больно соблазнительна! Вряд ли упустят. Не упущена же возможность создать здесь игровую зону. Будет где порезвиться и понажиться…
А если говорить о благой идее защиты вкладчиков (которая, право, видится здесь лишь удобным прикрытием), то почему бы тогда не вспомнить о тех, чьи сбережения внаглую «увел» Егор Гайдар?
Не вспоминают! Да что там нынешней «элите» думать про «совков». Это, проклиная ту же Октябрьскую революцию, они топчутся на придуманном лозунге «Грабь награбленное!» А грабить заработанное для них нормально.
В национализированных особняках капиталистов и помещичьих усадьбах разместились в свое время дворцы пионеров, школы, детские дома. Однако сегодня новоявленным хозяевам жизни, элитарность которых определяется уровнем дохода, такое ненавистно. Помещичья усадьба – идеал жизни для Никиты Михалкова. «А почему я не могу быть барином? – рассуждает он. – Пушкин же был, и Толстой…»
Забывает «элитарий», что Толстой мучился барским своим положением и в конце концов бежал от него. А этот упивается, наслаждается, хвастает. И Солженицын, проповедовавший в своих статьях принцип самоограничения (вполне социалистический, замечу), охотно принял от власти помещичье имение – огромный участок земли с лесом на берегу Москвы-реки и дом, от самоограничения весьма далекий…
Не могут остановиться в поношении советского времени.