Я лишь икнула. Ничего себе, как быстро
распространяются сплетни!
— Роук. Вам бы подрывную деятельность
в стане врага вести. Как диверсанту — вам цены бы не было… Но в
таком случае физическую подготовку надо однозначно подтягивать…
Дополнительными занятиями. Скажем, после пяти вечера на полигоне. С
вами в компании будет еще парочка весьма перспективных и
талантливых адептов.
Мысленно застонала.
И кто из нас после этого умеет более
изощренно мстить, спрашивается?
Я постаралась отказаться от столь
щедрого предложения и объясниться:
— Понимаете, мы… то есть я, —
поправилась, чтобы не впутывать сюда еще и Лори с Дарой, но, судя
по тому, как на миг дернулись уголки мужских губ, Бруквор был в
курсе имен моих «подельниц», но я решила стоять на своем: — Сделала
это дважды не умышленно. Первый раз — когда вылетела из кустов. Я
всего лишь очень боялась опоздать в общежитие. Не хотелось ночевать
на улице. А во второй — сегодня утром, когда по академии пополз
слух, что вас кто-то смог побить. И я решила, что версия, что на
вас напала толпа наемников, поднимет ваш авторитет. Это все же
лучше, чем если бы все узнали, что…
— …грозного тренера поколотила
какая-то пигалица? — закончив за меня, усмехнулся
Бруквор.
Я согласно кивнула.
— Знаешь, Роук, я тебя убедительно
прошу: больше не пытайся спасти мою репутацию. Слухи о том, что я
не непобедимый, пережить гораздо легче, чем толпу писак. Они же как
тараканы! И наглее любых адептов. Сегодня одна журналистка
умудрилась пробраться даже ко мне в душевую…
Я представила себе картину и не
удержалась от смешка.
— Тебе весело, а мне пришлось угрожать
иском о домогательстве, потому как эти писаки ничего другого не
боятся. Даже смерти! Только юристов.
— И кто кого домогался? — спросила я,
слегка осоловело моргнув.
Меня наградили таким взглядом, что я
поняла: вариантов быть не могло. Лишить чести пытались нашего
грозного и почти непобедимого тренера.
— Хорошо, я поняла. Вашу репутацию
больше спасать не буду. Только вас самого, и то если вас на моих
глазах будут пытаться убить.
Тренер моими словами проникся,
вздрогнул и в сердцах произнес:
— Роук, даже если я буду умирать,
пожалуйста, проходи мимо, не вмешивайся!
Я вздохнула с видом «ну как хотите»… А
затем с кряхтением (не без помощи преподавателя) поднялась и
пошкандыбала к выходу с поля. Вслед мне полетели слова, которые
были почище многих проклятий: