– Ну вот, теперь нас никто не сможет подслушать. Садись туда… сынок! У меня к тебе есть серьезный разговор. Только отряхни с коленок пляжный песок!
Джексон, удивленный таким необычным к нему обращением, дернул бровью, машинально провел ладонью по коленям, и тяжело плюхнулся в кожаное кресло. Шеф протянул ему стакан, в котором плескалась чуть зеленоватая жидкость, выдержал паузу и, наконец, заговорил ровным, лишенным эмоций голосом:
– Ты вовсе не ослышался, а я не оговорился, когда назвал тебя сынком. Сейчас я открою тайну, которой вот уже тридцать лет. О ней знали всего три человека: я, твоя мать и еще один человек, имя, которого тебе все равно ничего не скажет.
После этих слов Джексон, до этого сидевший с безразличным видом, вскинул голову, не в силах скрыть своего любопытства. Шеф заметил это и продолжил рассказ с еще большим вдохновением:
– По версии, которую тебе рассказали еще в раннем детстве, ты якобы был оставлен родителями у ворот сиротского приюта, а далее твоим воспитанием занималось государство. Тридцать лет ты считал себя сиротой, и вот только сейчас я могу тебе сказать, что это не так! Перед тобой – твой родной отец.
Джексон максимально широко распахнул глаза, и уставился на человека, которого он столько лет считал кем угодно, но только не ближайшим родственником. Удивление было настолько велико, что Джим теперь и не пытался скрыть своих эмоций, хотя в его профессии это была непозволительной роскошью, способной в боевой обстановке мгновенно «спалить».
Заметив это, шеф недовольно хмыкнул, отчего Джексон, опомнившись, поддернул вверх отвисшую нижнюю челюсть и, все еще не в силах произнести ни слова, приготовился слушать дальше. Но шеф молчал, глядя на Джима печальным, но в то же время нежным взглядом. Пауза затягивалась, и Джексон прервал ее первым:
– Вы сказали… мой отец. Невероятно… Но кто же тогда – моя мать?
Шеф поднял свой стакан, выцедил его содержимое до последней капли, некоторое время смотрел на хрусталь, как бы размышляя о чем-то, а затем медленно вытянул из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник, и достал из него кусочек картона.
– Вот ее фотография, – сказал он и протянул Джексону любительский черно-белый снимок. – Это последний…
Джим взял карточку и увидел молодую девушку, лицо которой показалось ему удивительно знакомым.