Среди других ярких работ писателя – исторические триллеры о самом загадочном человеке двадцатого века Вольфе Мессинге («Супервольф») и не менее загадочном изобретателе Николе Тесле, якобы взорвавшем над Сибирью Тунгусский метеорит («Изобретатель тайн»).
В настоящее время Михаил Ишков по-прежнему живет в Подольске, он полон идей, творческих сил и неустанно продолжает исследовать и преодолевать все новые и новые горные высоты и тайные тропы мировой истории.
Избранная библиография Михаила Ишкова:
«Краеугольный камень» (1991)
«Кортес» (1998)
«Сен-Жермен» (1998)
«В рабстве у бога» («Знак оборотня») (1999)
«Навуходоносор» (2001)
«Валтасар. Падение Вавилона» (2002)
«Марк Аврелий» (2003)
«Коммод» (2005)
«Траян» (2005)
«Адриан. Имя власти» (2008)
«Семирамида. Золотая чаша» (2010)
«Вольф Мессинг» («Супервольф») (2010)
«Никола Тесла. Изобретатель тайн» (2010)
* * *
Вспомним о Золотом веке…
Вспомним о Траяне.
Время его правления – это песня! Это начало столетия, о котором Эдуард Гиббон, англичанин, первым[1] в Новое время нарисовавший общую картину становления, величия и крушения Римской империи, сказал так: «Если бы у кого-нибудь спросили, в течение какого периода всемирной истории положение человеческого рода было самое счастливое и самое цветущее, он должен был бы без всяких колебаний назвать тот период, который протек от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода». Того же взгляда на Золотой век придерживаются и современные исследователи, правда, с некоторыми, вполне убедительными оговорками.
Золотой век – это слаженный хор выдающихся людей своего времени, объединившихся в понимании жизни как стремления к добродетели, и запевалой в этом хоре оказался Марк Ульпий Траян. Не стоит упрекать его войнами и покорением Дакии, Парфии, расправой над восставшими евреями. Войны, кровь, смерть – это был (как, впрочем, и сегодня) тот круг мироощущения, в котором жили люди две тысячи лет назад. Как писал Теодор Момзен, «…признание полного равноправия парфянского[2] государства лежали за пределами круга римской политики, так же как отмена рабства и тому подобные нереальные для того времени идеи».[3] (Не стану утверждать, что даки согласились бы с хвалебными эпитетами, относящимися к Траяну. Скорее они назвали бы его «кровожадным злодеем», но спросить их об этом уже невозможно). Также трудно согласиться с обвинениями Траяна в жестокостях, допущенных по отношению к христианам. В те годы это было обычное восприятие безумцев, решивших уйти от мира сего в Град божий, там их якобы ждало спасение. Важно другое – его умение найти согласие с самим собой, а ведь именно о согласии нам следует заботиться прежде всего и более всего.