- Айгер, я ничего не помню! – как ни пыталась я держать себя в
руках, голос истерично дрогнул.
- Это я уже слышал! – ответил он, как ножом отрезал. – Ничего не
помнишь, ничего не понимаешь. То есть не понимала. И вдруг стала
понимать. И говорить. Ловко!
- Подумай сам, если бы я притворялась, что потеряла память и
рассудок, стала бы просить тюремщицу учить меня? Так бы и
продолжала притворяться дальше. Лучше пожизненно в тюрьме, разве
нет?
- И как же ты вдруг заговорила? – его голос буквально сочился
ядом.
- У меня болела голова, и лекарь принес отвар мелиса. Ночью мне
приснилось, что я говорю свободно и все понимаю. А утром так и
осталось. Но я по-прежнему ничего не помню.
- А хочешь, скажу тебе, почему я так уверен, что ты врешь? Нет,
про мелис как раз верю, такое действительно могло быть. Не верю,
что ты ничего не помнишь.
Айгер отошел от окна и сел в кресло, положив ногу на ногу.
- Ты называешь меня на ты и по имени, Юниа. То, что твоя дочь
моя жена, не дает тебе такого права. Значит, что-то все-таки
вспомнила.
Я почувствовала, что неудержимо краснею. Как будто огненная лава
стекала с лица на шею, грудь. Глядя на меня, Айгер рассмеялся.
- Надо же, оказывается, ты умеешь краснеть! Никогда бы не
подумал. Хотя… нет, когда-то умела.
- Хорошо, - я подошла к нему ближе. Сердце отчаянно колотилось
где-то в горле. – Ты прав, кое-что вспомнила. Или, может, мне
приснилось, не знаю. То, что было очень давно. Летом, в горах, у
ручья. Мы с тобой лежали на траве. Сказать, чем занимались?
- Замолчи! – рявкнул он и вскочил так резко, что массивное
кресло отъехало в сторону, едва не опрокинувшись. – Или нет! Раз уж
тебе хватило бесстыдства заговорить об этом…
Он подошел ко мне и стиснул запястье с такой силой, что я
пискнула от боли.
- Прости, - буркнул он, но руку не отпустил. Это было смешно –
просить прощения за синяк у женщины, которую собираешься
казнить.
Продолжая сжимать мою кисть, он наклонился ко мне и другой рукой
приподнял подбородок, заставив смотреть ему в глаза. Они были так
близко, что лицо расплывалось, и я видела только их – подрагивающие
длинные ресницы, расширенные зрачки, темно-коричневую радужку. В
них был гнев и боль – такая давняя, что успела порасти корой и
растрескаться.
- Я хочу знать, Юнна, зачем ты сделала это! Зачем?! Когда ты
предала меня в первый раз, я еще мог это понять. Пусть не простить,
но понять – да. Глава Тайного совета, второй человек в стране после
короля – и жалкий младший принц, которому одна дорога – командовать
пограничными отрядами. Ведь она не возвращалась четырнадцать лет,
кто о ней думал! Ты была богатой и знатной сиротой под опекой
короля, тебя никто не принуждал к этому браку. Это был только твой
выбор.