Иногда приходили в голову горькие мысли, что как была я дрянью в
восемнадцать лет, так в тридцать шесть ею и осталась. И тогда рука
тянулась к телефону. Позвонить Олегу и… И каждый раз всплывало
лукавое: не только меня устраивает такое положение вещей, но и его
тоже. Иначе давно бросил бы меня сам. Нашел бы женщину, которая с
удовольствием слушала бы его скучные банковские истории и ездила с
ним на дачу сажать смородину. А если нет, то чего дергаться?
Самолет тряхнуло – раз, другой. Потом еще – сильнее. Загорелось
табло с требованием пристегнуть ремни. От Питера до Хельсинки
меньше часа лету, и мы были где-то на полпути. Турбулентность?
Стюардессы побежали по проходу, улыбаясь – но улыбки выглядели
натянутыми. Видимо, это выходило за рамки штатных ситуаций. Самолет
трясло все сильнее, он то проваливался в ямы, то снова поднимался.
Внутри у меня все дрожало, низ живота замерз ледяной глыбой. Пальцы
сами собой вцепились в подлокотники мертвой хваткой. В иллюминатор
было видно, как ходит ходуном крыло – вверх-вниз.
Нет-нет-нет, не может быть. Сейчас все будет в порядке. Это
просто болтанка. Самая обыкновенная. Мы, наверно, над морем.
Воздушные потоки и все такое. Сейчас выровняется.
При очередном подъеме двигатели натужно взвыли – почти как при
разбеге перед взлетом. И вдруг стало тихо. Нет, сначала просто
тише, а потом полная тишина. Которую тут же разорвали визги и
крики. Видимо, отказали двигатели – все сразу. Я и не думала, что
такое возможно. По инерции самолет продолжал лететь вперед, но
скорость падала, и он быстро снижался. А потом вдруг резко
оборвался вертикально вниз.
Пилоты пустили в пике, чтобы набрать скорость и попытаться
запустить двигатели. Или выровнять самолет и планировать. Наверно,
этой мыслью я хотела себя успокоить, но не вышло. Крики переросли в
вопли. Вывалились кислородные маски. Самолет еще раз сильно
тряхнуло, и он перешел в горизонтальный полет, но двигатели
по-прежнему молчали. Прошла минута или, может, больше. Земля внизу
снова рванулась навстречу.
Ощущение было такое, что все замерло. И время, и все вокруг.
Словно бегущей строкой промелькнуло: а вот вышла б я замуж за
Олега, он бы хоть страховку получил. И еще: какую же все-таки
никчемную жизнь я прожила. И последнее: ну хоть Грета
пристроена.