Все. Клапан сорван, крыша улетела. Прощай
родная, надеюсь, мы еще встретимся.
Раздавшееся шипение удивило даже меня, но я
тут же поняла, что произвожу этот звук сама. Мужчины тоже обратили
на это внимание и повернулись ко мне. А потому я остановилась и
заговорила тихим, холодным и севшим от возмущения
голосом:
—
Вы старый, самовлюбленный, закостенелый и недалекий старикан! Вы
судите людей, не желая знать ни причин, ни возражений, ни чужого
мнения. Вы при помощи меня решили достичь какой-то своей цели — я
это уже поняла. Однако спешу вас заверить, ваше неуместное
давление, желание добиться всего и сразу, презрев мнение и
возможности других людей, может привести только к обратному
результату…
—
Лейла! — воскликнул после моей тирады отец. — Ты что несешь? Как ты
можешь так оскорблять профессора Тимурана?
Я
перевела взгляд на отца и поняла, что он не на моей стороне, и боль
обожгла душу от того, что отец впервые в жизни встал не на мою
сторону и даже не пытался меня понять. Конечно, трезвой частью
своего рассудка, которая как-то обособленно взирала на
развернувшееся действо, я понимала, что поступаю некорректно,
разговаривая так с человеком в разы старше меня, но ничего поделать
с собой не могла и как маленький ребенок тыкать пальцем в обидчика
и кричать «он, это он, это все он!» не собиралась.
—
Отец, а разве этот человек меня не оскорбил? Не зная, а вернее, не
желая знать причин, приведших к тому, что я не доделала домашнее
задание, он обвиняет меня в нежелании учиться. Разве не зная и даже
не представляя моих возможностей в кулинарии, он не обидел меня
своими высказываниями? И разве не отвергает он с порога идеи,
которые не лишены смысла для других людей и отвержены им самим лишь
потому, что он не допускает даже мысли о том, что кто-то может
желать развивать свою личность в разных направлениях?.. — Я
умышленно говорила много и сложно, чтобы эти двое вспомнили, что я
не обычный ребенок, что могу излагать свои мысли вполне
по-взрослому и что относиться ко мне нужно соответственно. Лицо же
профессора от возмущения то краснело, то бледнело, он даже
попытался что-то сказать, однако я припечатала: — И еще, отец,
вспомни, что у тебя жена на сносях, и ей нужно все больше помощи, и
спроси у глубоко уважаемого профессора, сколько он мне дает
заданий!