— Ромка, Ромочка,
все будет хорошо! Ты верь, ты только верь!
Мальчик на
некоторое время окаменел, а потом обернулся, сел на корточки, обнял
меня и заплакал, уже не таясь. Мы цеплялись друг за друга, как
утопающие за соломинку. По сути, я была таким же оторванным
листком, как и он, однако мне повезло гораздо больше: у меня
появилась новая любящая семья и новый шанс на жизнь. А у него? Что
было у него? Рабский ошейник и такое же отношение к нему людей,
ничем от него не отличающихся. И пусть в нашей семье никто его не
притеснял и на тяжелые работы не отправлял, но по-человечески
относилась к нему только я. Уж слишком сильны здесь
традиции.
Первым, как и
положено, взял себя в руки Ромич и начал, успокаивая, поглаживать
меня по спине. Тут уж я тоже пришла в себя и даже удивилась силе и
внезапности захлестнувших меня чувств. Это на меня мало похоже, а
потому странно, и одной эмпатией это не объяснить.
Мы робко
посмотрели друг на друга и… лишь слабо улыбнулись, испытав
неловкость, и расцепили объятия. Я достала из кармана платок,
вытерла слезы и сопли. Ромичу для этой процедуры хватило
собственного рукава. Я на это неодобрительно покачала головой, он
лишь пожал плечами. В этот момент мы оба почувствовали, что между
нами протянулась невидимая, но очень прочная нить доверия. Отчего
на душе стало тепло и радостно.
— Ой, пирог! Пирог
нужно достать! Ромич, помоги — противень очень тяжелый!
И мы понеслись к
печке. К счастью, пирог даже пригореть не успел, но зато источал
одуряющие ароматы.
Салат мы сделали
быстро. А потом я отрезала Ромичу и Кириму по большому куску
пирога, положила салат и сладости, налила по кружке компота и
отпустила парня ужинать. Обычно рабы едят после хозяев и часто
совсем не то же самое, но я решила сделать исключение, ведь
сегодняшний ужин готовила я, и могла с полным правом распоряжаться
им по собственному желанию.
— Мама, уже время
ужина? — Я увидела, как в кухню, принюхиваясь, вошла Малика. —
Можешь не осторожничать. — улыбнулась я. — Кофе я еще не
готовила…
— А чем так вкусно
пахнет?
— Мам, накрывай на
стол, будем пробовать мой мясной пирог...
Вопреки традициям,
ели мы все вместе. Да, и другие иногда могли себе это позволить, но
редко и скорее, как исключение. Отец рассказывал, что этот обычай
ввела моя мать, так как на ее родине раздельное принятие пищи было
признаком ссоры, а отец так ее любил, что решил пойти против своих
устоев. Однако, вскоре сам оценил прелесть совместных обедов и
ужинов, а потому позже приучил к этому и Малику, а когда появился
профессор ничего менять не стал, так как на его родине это тоже
было в порядке вещей.