С
этими словами на устах я и проснулась. Сердце бешено колотилось, а
губы беспрестанно повторяли:
—
Мама… мамочка…
Не
особо думая, что же я в этот самый момент делаю, я подхватилась с
кровати и бросилась к той, о ком сейчас болело сердце — к
маме.
В
комнате, в которую я вбежала перепуганной птичкой, в свете
послеобеденного солнца полулежала мама и, улыбалась, отпивала
напиток, которой ей только что заботливо вручила Мира. Рядом в
колыбельке посапывал малыш. Идеалистическая картина, призванная
вызвать чувство умиления и спокойствия. Только почему-то у меня
подобное чувство не проснулось. Возможно, виной всему был тот сон,
который сегодня так разительно отличался от того, к которому я за
эти годы уже так привыкла. Возможно, вызванное им же напряжение и
отчаяние, однако, не осознавая себя до конца, я подбежала к кровати
и, запрыгнув на нее, крепко обняла маму, стараясь притушить
набежавшие на глаза слезы и то чувство непоправимости и
одиночества, что охватило меня совсем недавно.
Стараясь не расплескать на меня жидкость,
мама попросила Миру подержать кружку и погладила меня по
голове.
—
Ну что ты, Лейла? Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Я
уже хотела сказать, что нет, никто не обидел, и что это мое
состояние просто от дурного сна, но в это мгновение Мира взяла меня
за руку и сказала:
—
Лейла, отпусти маму, ей неудобно, и нужно выпить укрепляющий
настой.
Меня окатила ненависть, холодная и тщательно
скрываемая.
Ненависть к Малике, которая умудрилась
отхватить себе такого выгодного мужа. И пускай это выяснилось лишь
сейчас, но кого это интересует? Я, такая красивая, умная и хитрая,
не смогу найти здесь такого выгодного жениха. Их много, только кому
нужна нищая вдова с ребенком?
Ненависть к этой малявке Лейле, которая
возомнила себя непонятно кем и уже в пять лет заставила отца
открыть ей собственный гостиный двор — эдакую песочницу, где она
тешит свое эго и выдает чужое за свое. А как же иначе? Кто вообще
может поверить в тот бред, что эта семейка так самозабвенное несет
о ее талантах?
Ненависть к этому молокососу, который
сумел-таки выбраться на свет, не убив при этом свою
мать.
А ведь тогда все вышло бы просто
замечательно!
Но больше всего меня снедала ненависть к
Ратмиру. Потому что это именно из-за него мне приходится совершать
то, что навсегда отвернет от меня лик Всевышнего. Но все это лишь
слова! Слова, которые говорят все проповедники в храме. Сколько
вокруг ходит воров и убийц? И что? Живут они уж точно получше меня,
еще и уважаемыми людьми считаются! Так что отвернувшийся лик я
как-нибудь переживу. Я хочу пожить богатой и красивой жизнью. Хочу
красивые наряды из дорогих тканей, хочу заморские диковинки, хочу
рабов, которые будут выполнять любую мою прихоть, хочу… хочу…
хочу…