— Чем он тебя так, а?
— Он богат, красив, умен, — перечисляю
я.
— Я тоже… красив.
Наклонившись, заглядываю под стол,
возвращаюсь в исходное положение, прохожусь взглядом по майке Барса
и, подавшись вперед, уточняю:
— В каком месте?
— Язва, — коротко отвечает он,
откидываясь на спинку стула. — Если ты и при нем будешь так
чавкать, то никогда не станешь женой сына миллионера.
— Я не чавкаю.
— Ты жрешь индейку руками. — Он
столовым ножом указывает на мои перемазанные пальцы.
— А кого мне стесняться? Тебя? —
Отпиваю глоток сока и продолжаю уминать мясо. — Ты же меня не
стесняешься, когда расхаживаешь передо мной без трусов.
— Ты там уже все видела.
— Но я же не трясу перед тобой своими
голыми прелестями, козыряя тем же фактом.
— Я не был бы против.
Закатываю глаза, вздохнув.
Барс отвлекается на пиликнувшее на его
смартфоне сообщение, переворачивает его экраном вниз и
встает.
— Я тут кое-кого пригласил. Не сорви
мне свидание.
Я так и замираю с открытым ртом, глядя
на его удаляющуюся спину. Как только за Барсом закрывается входная
дверь, вытираю руки салфеткой и бегу к окну. Ровной, привычно
ленивой походкой он преодолевает двор, открывает калитку и
встречает какую-то безвылазную гостью салонов красоты. Махнув
изящной ручкой отъезжающей машине, она виснет на шее Барса и целует
его — не то в щеку, не то в губы. Вглядевшись, носом припадаю к
стеклу.
Он вообще обурел! Привел одну из своих
сосок, тупо поставив меня перед фактом, чтобы сегодня я спала в
берушах!
Обняв ее за талию, светящийся от
счастья Барс, ведет ее к дому, и я бегом возвращаюсь к столу. С
разгона ударяюсь мизинцем о ножку и, зажмурившись от боли, закрываю
рот рукой. Нос жутко щиплет, глаза наливаются влагой, а эти двое
уже входят в дом, шумно смеясь.
— Давай помогу тебе снять туфли, —
любезничает Барс, пока я, потирая ноющий мизинец, салфетками
промокаю глаза и хлюпаю носом.
— Ты всегда был милым, Арс, — хихикает
она в манере золотой девочки — глупо и наигранно.
— Идем. — Он вводит эту куклу в
комнату, и она тормозит, не сделав и двух шагов. — Вот познакомься.
Это Василиса — моя палочка-выручалочка. А это Арина, — представляет
он мне сей шедевр, — Серебрянская.
Пока я сканирую его подстилку
взглядом, прикидывая, сколько она отвалила за силикон в буферах и
губах-варениках, за шлифовку клюва, наращенные волосы, ресницы и
ногти, и сколько стоит ее брендовое тряпье, она блуждает
презрительным взглядом по мне. А что я? Без макияжа, с
ядовито-розовой шевелюрой, полтора метра ростом, в старой пижаме не
по размеру, да еще и на столе блины с индейкой, вместо ресторанного
лобстера.