– Ага.
Пытаюсь вспомнить тетю Стюру – бесполезно. По рассказам
матери она напротив бабушкиного дома живет, приглядывает.
Батя подошел.
– Аккуратнее там, – напутствует.
– Само собой. Ладно, поеду я. Привет всем передавайте!
– Передадим!
До поворота вижу в зеркало заднего вида фигуру матери.
Ну вот, расстроилась.
Расстояние в сто пятьдесят километров преодолеваю без
проблем. Ловлю кайф от дороги и одиночества, мозг расслаблен.
После указателя на бабушкину деревню начинается
форменное безобразие.
Дорогу развезло. Ее и так никогда не асфальтировали,
а грейдировали в лучшем случае в прошлой пятилетке. Машина вязнет в грязи, два
раза буксовал, но выбрался, третий
застрял капитально, пришлось ждать попутный транспорт, чтобы вытащили.
До деревни добираюсь уже затемно. Улицы без
освещения, в домах редко где горит свет. Подъезжаю к бабушкиному дому. Фары замирают
на зеленых деревянных воротах с нарисованным когда–то мелом номером 16–2. Зеленая краска
выцвела и местами облупилась.
Ну вот, Роман Олегович, пристанище твое на недельку–другую.
Проходи, обживайся, –
поздравляю себя с новосельем.
Глушу машину. Выхожу в темноту, задираю голову к
небу. В детстве любил смотреть на
звезды. Они здесь как алмазная россыпь на бархате – крупные, яркие, близкие. Сейчас
не видно их. Тучи заволокли все до бледного горизонта. Похолодало.
В вырезанное потайное «окошко» в воротах просовываю
руку, открываю засов, распахиваю створки. Загоняю машину в ограду. На доме
увесистый замок, ключ за ставней. Всегда там висел, сколько себя помню.
В сенцах пахнет плесенью, сыро.
Нащупываю выключатель, щелкаю.
– Да будет свет!
Лампочка советских времен загорелась под потолком. Чистенько,
но вот тот запах печеных пирогов, с которым бабушка ассоциировалась, исчез.
После похорон бабы Ани родители иногда приезжали
сюда. Я – ни разу.
В доме ничего не изменилось. Все вещи, пожелтевшие
фотографии, мебель лежат и висят на своих местах.
Наскоро поужинав бутербродами и остатками чая из
термоса, тушу везде свет, падаю в кровать. Устал мертвецки. Тело расслабляется
на хрустящей простыне, подушка слегка пахнет стиральным порошком. Взбитое пуховое
одеяло укутывает теплым облаком.
Из последних сил пишу смс матери, что доехал.
Проваливаюсь в сон.
Тук–тук–тук.