— У-тя, — повторяет, указывая в сторону полки с салфетками.
— Хочешь еще? На, бери все! — сую ей в руку пачку. Но
девочка сердится и кидает их мне в лицо. Сжимаю зубы. Роль заботливой нянечки
не по мне. Я не подписывалась на такое. Вспоминаю маму. Как ревновала, когда
узнала, что у меня будет сестра. Я всегда чувствовала себя лишней. Никому не
нужной. А после появления Амалии все внимание и любовь, конечно же,
достались ей. И сейчас она требует этого от меня.
— Я не знаю, что тебе нужно! — стучу кулаком по луже на
полу. Наверное, после этого «купания» с потолка будет течь вода.
Громкий шлепок и радостный смех заставляют вздрогнуть и
обернуться. Амалия, счастливо улыбаясь, сжимает в ладошках резиновую утку,
упавшую с полки.
— Утя… — произношу едва слышно. Становится стыдно за свое
поведение. Она совсем малышка, а я взрослая. Я сумею. Я справлюсь.
Врубаю душ на полную и затыкаю пробкой ванну. Быстро
скидываю с себя грязные вещи и наливаю детскую пену.
— Подвинься, Малек. Будем отмываться вместе. Поможешь мне?
Ребенок расплывается в улыбке и берет салфетку, прижимая к
моей щеке. Улыбаюсь ей в ответ. Спокойствие. У нас все получится.
Спустя часа полтора мы выходим из ванной усталые, но
довольные. Тащу Амалию в детскую, но меня останавливает запах свежезаваренного
кофе. Кажется, из кухни. Торможу и заглядываю туда, находя Владимира у
новенькой плиты. Зрелище, конечно, не для слабонервных. Рукава белой
рубашки закатаны, а он сам — сосредоточие тестостерона, в оболочке кофейного
аромата, сносящего голову.
— Что ты делаешь?! Для этого есть кофемашина, — киваю в сторону
навороченного аппарата. Вся техника и мебель блестит новизной. Но явно не для
того, чтобы здесь хозяйничала Марго.
— Никакая машина не сварит такой кофе, какой делаю я.
— Да ну? — изгибаю бровь. — Ты профессиональный бариста?
— Почти...
Хмыкаю. В тех клубах, где отдыхаю я, таких не водится.
Редкий… экземпляр.
— Как успехи? Вижу, не слишком хорошо.
— Где?! Я все оттерла!
— Здесь, — показывает на переносицу.
— Амалия чистая, — провожу пальцем по курносому носику.
Владимир поворачивается ко мне.
— Твой нос в краске. И веснушки.
— У меня нет веснушек, не ври.
— Черные. Сама посмотри, — подносит к моему лицу глянцевую
поверхность турки. Увидев свое отражение, прыскаю. Но веселье проходит также
внезапно. Чем это убрать?! Я же собиралась в клуб!