«Что он спрятал там?» - подумала
Равена, но вслух спросила совсем другое:
- Амир, почему Лини смотрела на меня
с таким ужасом? Я не хотела напугать ее...
- Тихо-тихо, малышка Равена. -
Успокаивая, Амир убрал растрепавшиеся пряди с ее лица. – Она
испугалась не тебя. Скорее всего, она даже не узнала нас с тобой,
думала, что канрийские маги все еще здесь.
Равена бросила взгляд через плечо – в
ту сторону, куда убежала Лини.
- Наверное, ты прав, - сказала она,
поворачиваясь обратно, и тут почувствовала, как перед глазами стало
темно-темно, будто кто-то накинул на солнце толстое покрывало.
Равена почему-то перестала
чувствовать собственные ноги и землю под ними. Она пошатнулась и
наверняка упала бы, если бы Амир не удержал ее в крепких
объятьях.
- Ты слишком много отдала, малышка
Равена, - то ли с укором, то ли с сочувствием глухо произнес он над
ее ухом, а в следующий момент Равена почувствовала, как Амир
подхватил ее на руки.
Она смутно осознавала, как
собственное тело становится каким-то чужим, как все звуки тонут в
тихом гуле, так похожем на шум моря, как темнеет мир вокруг нее.
Остался только голос Амира, прошептавший с заботой и лаской, какой
она прежде никогда не от него не слышала:
- Никто в этом мире не стоит твоих
слез, глупышка Равена. Только я могу заставлять тебя плакать. Ты
забыла?
Равена помнила. Даже в этот момент,
падая в темноту, где не было совсем ничего, она помнила...
* * *
Кажется, ей тогда было одиннадцать.
Амир появился в их доме не так давно, и Равена поначалу невзлюбила
его. Ее родители привели в дом чужого мальчика и называли его своим
сыном. Тогда она еще очень скучала по Натаниэлю, который не
появлялся в их доме уже почти два года, а тут еще внимание мамы и
отца доставалось кому-то, помимо нее.
Амира ее недоброжелательность
обижала, и поэтому он никогда не упускал случая досадить ей.
Обманом уговорил ее нарвать листья крапивы – руки Равены тогда
покрылись волдырями, она плакала от ужасной боли. Нарочно пролил ей
на платье чернила во время домашнего урока правописания. Платье
было безнадежно испорчено, а их семья уже тогда была стеснена в
средствах, и обновками Равену баловали редко – на новое можно было
надеяться нескоро.
А однажды он подложил ей прямо в
постель живую рыбешку. Она была мелкая, но изгибалась под одеялом
всем телом и била хвостом. Проснувшись и обнаружив ее, Равена
визжала так, что на крик примчались и родители, и слуги. В комнате
потом очень долго стоял запах рыбы.