Мы
с Наримом не ответили, измученные постоянной болью, и лишь
покосились на него исподлобья. Лицо парня исказило какое-то
непонятное чувство, и он, резко пришпорив коня, поскакал прочь,
что-то злобно выговаривая себе под нос. Но мы почти не обратили на
это никакого внимания, постепенно скатываясь в отупленное
состояние. До вечерней стоянки оставалось совсем немного, и я
надеялась все-таки дотянуть до этого времени, а потом найти
какой-нибудь ручей или бадью с водой и просто без прикрас засунуть
туда свою задницу, чтобы хоть ненадолго остудить тот пожар, что
сжигал мое тело ниже поясницы, хотя поясница тоже побаливала, но в
сравнении с остальной болью эта даже не стоила внимания.
На
этот раз остановку планировалось осуществить в небольшой деревеньке
по ходу следования нашего каравана и, в отличие от предыдущей ночи,
которую мы провели на еловых ветках, нам выделили комнаты в доме
старосты. Одну нам троим, и одну купцу с профессором, если быть
точнее. Сам же староста со старшим сыном пошли спать к соседям. Мы
с Наримом, отказавшись от ужина, на который не было ни сил, ни
желания, сразу же поплелись в комнату, где просто упали ничком на
соломенные тюфяки и тут же то ли просто отключились, то ли почти
потеряли сознание. Подозревала, что Нариму было еще паршивее, чем
мне, но он не жаловался. Я хотела еще перед сном снять штаны и
осмотреть пострадавшее место, помазать заживляющей мазью, которая
спасла нас вчера вечером, но сил ни у меня, ни у него не
хватило.
Проснулась я от звуков заковыристого мата.
Повернув голову, в свете свечи я увидела, как Зарух склонился над
Наримом, с которого уже успел приспустить штаны.
—
Вы ненормальные! — глядя на меня, наконец, выдал он что-то
более-менее цензурное. — Я уже два дня слешу за вами! И даше
припомнить не могу более упрямых дураков! Шего? Ну шего вы добились
своим молшанием? Вы же завтра в седло уже не сядете, а если сядете,
то просто вырубитесь от боли!
— Мы сядем, — упрямо проговорила
я.
—
Ты? — зло усмехнулся он. — Ты, мошет, и сядешь, а вот он даше
сейчас не реагирует на мои прикосновения!
Я
попыталась встать, чтобы проверить Нарима, но от движения нижняя
часть заболела так, что из глаз сами собой брызнули слезы. А Зарим,
снова выругавшись, вылетел из комнаты, чтобы вернуться минут через
пять. А когда приступ боли схлынул, я начала понимать какой была
непроходимой дурой! Ладно сама, так я еще и пацана чуть не уморила!
Ведь вон лежит и даже не шевелится! Благо, что дышал. От
самобичевания меня отвлек голос Зарима: