- Это что за отроковица? - вдруг вопросила кошёлка.
Оу, она меня и не помнит, надо же, роды всё же стресс
большой.
- Дайте дочек, - продолжала сотрясать воздух недавняя
роженица.
Крайне радостные бабульки наперегонки кинулись выполнять.
Вообще, такое впечатление, что бабки как-то прямо в эйфорию впали,
как будто сами родили. Примчалась Гальянка с кувшином молока и
двумя крохотными бутылочками с намотанными на них беленькими
тряпочками, что-то типа сосок.
- Подожди, Гальян, а на фига им молоко-то это, - дошло до меня,
- им же сейчас титьку сунуть, да и все дела.
- Да что ты, благородным нельзя, на это кормилицы прибудуть
поутру.
- Как нельзя-то, малышки смотри, синие какие, им сейчас точно
титька нужна, а то помрут ещё, - для острастки добавила я.
- Упаси, Создатель, ведь и правда, в чём души-то у них держатся,
- поддержали меня обе бабки.
- Ваша светлость, - кланяясь, Марьинила уже подкладывала малышек
к груди их мамаши, - извольте покормить разок деток, уж больно
слабенькие оне, их сиятельство осерчает, ежели помрут-то.
Не знаю уж, какой довод подействовал, но её светлость всё же
позволила бабулькам приложить к каждой груди по малышке. Те будто
только того и ждали, захлюпали своими ротиками, будто век не ели,
носики свои сморщили, порозовели, мамашка их разулыбалась, на дочек
глядя, да и все мы с облегчением вздохнули. Всё же так приятно,
когда всё путём…
Элеонора
К концу этого бесконечно длинного дня мы наконец-то сидим с
Гальянкой в углу огромной чистейшей кухни с кучей каких-то котлов,
разного размера каминов, ещё чего-то совершенно непонятного, и
наконец-то я могу спокойно поесть.
Гальянка натащила мне кучу всего нереально вкусного. Продукты,
кстати, те же, что и у нас, приготовлены только по-другому. Что-то
типа тушёной картошки с мясом, котлетки, пирожки с чем-то сладким,
вкусный горячий отвар типа компота или, может, это чай у них такой.
Я, честно говоря, есть хочу так, что не особо разбираю, что там,
мету всё подряд.
Бабуля Глафира с каким-то дедом уже отбыла, бабуля Марьинила
несёт вахту у её светлости. Её светлость зовут Нэймэри. Гальянка
взахлёб, беспрестанно оглядываясь, выкладывает подробности личной
жизни этой самой Нэймэри.
Кошёлка она, оказывается, как я сразу и подумала, ещё та. Чуть
что не так, сразу или на конюшню отсылает навоз чистить, или может
и руки распустить. Один раз Гальянка ей молоко перегрела, так
Нэймэри схватила вазу и приложила Гальянку по лицу так, что у
Гальянки до сих пор остался небольшой шрам около уха, который
Гальянка мне и продемонстрировала. Шрам почти незаметен, конечно,
но сам факт.