Кста-ати! Я вспомнила, что в поместье использовали специальные
амулеты, охлаждающие помещение. Такие устанавливали в кладовых,
чтобы продукты дольше оставались свежими. Наверняка, на постоялом
дворе имеется что-то подобное!
Отправилась на поиски тетки Степановны, как ее называл Егорка.
Служанка, встретившаяся в коридоре, посоветовала посмотреть внизу.
По вечерам в обеденном зале собиралась куча народу, поэтому Авдотья
Степановна крутилась там, покрикивая на подавальщиков и обслуживая
денежных клиентов. Я с опаской спустилась в наполненное дымом и
пьяным угаром помещение. Закашлялась с непривычки и шарахнулась в
сторону от нетрезвой парочки, направляющейся наверх.
Приличное заведение? Ага, как же!
— Эй, ты! — меня грубо толкнули, — живо принеси вина и
закусок!
Зашипев от боли, ведь эта пьяная сволочь зацепила раненое плечо,
я выхватила меч, в два прыжка обогнала нахала и поднялась на пару
ступеней повыше. Не знаю, что на меня нашло, следовало вести себя
как можно тише, но спускать подобные оскорбления простолюдину не
собиралась. Накипело, наверное, да и переволновалась за Игната.
— Я требую извинений! — острие стали уперлось в щеку наглеца. —
Ну? — слегка надавила, проколов кожу и выпустив капельку крови. —
Или не знаешь, что полагается за оскорбление представителя высшего
сословия?
Мужик в униформе городского стражника опешил от неожиданности.
Кто, как не он, знал, какими последствиями чреваты стычки с
дворянами? По-хорошему, дядьке стоило извиниться и замять конфликт.
Но все это происходило на глазах дамы, в организме бушевал хмель,
судя по свежему перегару, да и на дворянку я совершенно не
походила.
— Пошла прочь, малявка, пока не зашиб! — рявкнул мужик и
попытался перехватить оружие.
Я вывернулась, чиркнула лезвием по лицу и оставила глубокую
царапину. Будь это бой на мечах, стражник не продержался бы и
минуты. Но мы находились в таверне, на узкой лестнице, и о честном
поединке здесь речи не шло. Стражник нагнал на втором этаже,
схватил за шкирку и с размаху впечатал в стену. В глазах потемнело
от смеси ярости и боли. Во рту появился противный металлический
привкус. В голове не укладывалось, что взрослый мужчина, обязанный
защищать невинных, запросто напал на ребенка. Пусть он не опознал
во мне благородную, но это не значило, что с детьми простолюдинов
допустимо такое обращение! Что же это за мир такой, где целые семьи
вырезаются по чьей-то злой прихоти, а власть имущие творят полное
беззаконие?