— Ешь, пожалуйста, — протянула свою порцию, мне совсем не
хочется.
— Нин! — Игнат вздохнул, скинул поклажу и присел на крылечко.
Похлопал ладонью по камню, чтобы устраивалась рядом. — Давай сразу
договоримся. У каждого могут быть личные тайны. Но в том, что
касается здоровья и безопасности, не молчим, говорим правду. Ты
впервые воспользовалась тропой, держала щит и говоришь, не голодна?
Не верю! У нас еще столько дел впереди, что физическое истощение
никак туда не вписывается.
— Ладно, — в этом Игнат был прав, есть хотелось неимоверно,
поэтому я надкусила бутерброд и сама не заметила, как умяла его
целиком под насмешливым взглядом брата. — Как думаешь, эти, —
кивнула в сторону пристройки, — одни тут ошивались?
— Не уверен, — мужчина беззаботно пожал плечами, — но даже если
сюда кто и сунется, это будет последнее, что он сделает в своей
жизни.
Для убедительности Игнат сформировал огненный пульсар, поиграл
им, покрутил на ладони и втянул обратно. Брат походил на ребенка,
заполучившего желанную игрушку, или на человека, у которого
неожиданно сбылась заветная мечта. В него будто вдохнули новую
жизнь. Я придвинулась ближе, прислонилась к мужскому плечу, взяла
Игната за руку, затянутую перчаткой.
— Они должны ответить за все, что сделали. Каждый, кто пришел в
наш дом с оружием, и каждый, кто направил это оружие против нас.
Никакой пощады, Игнат. Никакой!
— Ты уверена? — он захватил второй рукой мой подбородок и
задрал, вынуждая посмотреть в глаза. — Месть разрушает жизнь, уж
поверь мне на слово. Разве клинок виноват в том, куда направил его
хозяин?
— Они убили няню, наших двоюродных братьев, беззащитных женщин,
верных слуг и их семьи. Они уничтожили нас, и никто им не помешал.
Так почему я должна жалеть их? — процедила я упрямо.
— Потому что не вижу чести в бессмысленных смертях. Даже у самых
отъявленных негодяев есть семьи, дети, верные слуги. Их тоже
захочешь уничтожить? Чем же ты будешь отличаться от убийц?
Поднимется ли у тебя рука на ребенка? Если прикажешь, я сделаю это,
но ответственность за невинную жизнь ляжет только на тебя. Не
нравится, да? — он хмыкнул, когда я часто заморгала, чтобы унять
навернувшиеся слезы. — Правда никому не нравится и прежде, чем
отдать какой-либо приказ, хорошенько подумай, кто наш главный
враг.