Похоже, данный факт придал гидроманту уверенности, он направил
ко мне свои водные «лианы», которые я легко парировал. Большую
опасность представлял пар, которым было бы легко обжечься, но пламя
уже давно стало частью меня и реагировало быстро и безотказно.
«Стены», «клинки», «плети» и «снаряды» — основа любого боя, что я
видел на этой арене. Крайне редко использовались кинетические
элементы, так как их видели не все зрители, а представление должно
оставаться именно таким.
Впервые мой бой длился настолько долго, это был танец двух
стихий, а осознавать, что являешься частью такого действа, ну очень
приятно. И всё же, в какой-то момент понял, что начинаю уставать.
Проиграть не боялся, так как не за деньгами сюда шёл, но и
сдаваться не собирался. Похоже, пора было применить нечто
неожиданное, что в принципе не запрещалось правилами, насколько я
знал.
Отправив к оппоненту очередную порцию огненных «оружий», следом
создал воздушный поток, который снёс в него весь пар. Уставший, как
и я, он не ожидал такого подвоха и заорал от боли.
Конечно, анемо стихия подчинялась мне гораздо хуже, чем пиро, но
в данном случае многого и не требовалось.
Прозвучал звуковой сигнал и я, уставший, но безумно довольный,
отправился к учителю.
Встретили меня, мягко говоря, странно. Амротцы и раньше
недолюбливали, но сейчас их взгляды выражали именно ненависть, зал
практически молчал. Пока я шёл между лавками к своему месту,
зрители вставали и отходили в стороны, будто от заразного. И только
один Тайритрон улыбался во все 32 зуба, ну или сколько их у эльфов?
Признаться честно, не считал.
— Не раз уже говорил, но повторюсь, — на общем фоне голос
колдуна прозвучал громко, но его это не смущало, судя по всему, —
ты большой молодец. Ни разу не пожалел, что взял тебя в ученики.
Это было нечто, настоящее представление, а не то, что здесь обычно
выдают за него.
— Спасибо, — мой ответ оказался куда тише и невнятнее, отчего
стало не по себе и я поёжился.
— Ты опять выглядишь так, будто не рад, — немного нахмурился
Тайритрон, на что я лишь затравленно осмотрелся. — Только не
говори, что тебя волнует мнение случайных прохожих! Я твой учитель
и уверяю, ты всё сделал правильно и хорошо, потому должен гордиться
собой, а не грустить.
Вот только гордости не было от слова совсем, от эйфории не
осталось и следа. Чувствовал я себя, мягко говоря, неуютно.