— Ну нет так нет, — легко согласилась я. — Фруфи, иди ко мне,
моя хорошая!
Фруфи с радостью залезла ко мне на руки.
Гукнула:
— Мсяся!
И вцепилась зубами в мое плечо.
…Пока прерываюсь: много задали на дом. Но вечером я обязательно
допишу. Если выживу после новой встречи с крошкой Фруфи!
Есть время дописать. Боюсь, вечером снова вырублюсь… Не
представляю, как папа работал по ночам, вернувшись с очередного
журналистского расследования. Он врывался домой чудищем: весь в
пыли, в копоти, лицо черное, только вокруг глаз белые круги из-за
водительских очков. Мама всплескивала руками, лишь в уголках губ
пряталась улыбка. Я с визгами радости висла у него на шее. Папа
отмывался и сразу садился за стол. С мокрых волос срывались капли
воды и падали на листы бумаги, и папа, фырча, отбрасывал со лба
пряди. Он писал и не глядя откусывал от куска хлеба с мясом, на
ощупь находил кружку со взваром, и даже когда пил, косился на лист,
перечитывая написанное.
— Ты бы хоть поел нормально! — Мама качала головой.
При звуках ее голоса папа поднимал глаза и глядел с хитрым
прищуром.
— Лучше расправлюсь поскорее с этой статьей, чтобы осталось
время на тебя.
Родители-родители! Иногда такие смешные, будто им по двадцать
лет!
Но что же наша Фруфи?
Зубки у крошки-грифона оказались крепкими и остренькими, и если
бы Рон не выхватил малышку у меня из рук, буквально отрывая от
плеча, Фруфи точно прокусила бы кожу, а так только синяк останется.
Остался бы, если бы Рон мимоходом не коснулся кончиками пальцев
предплечья, посылая вверх по коже импульс исцеляющей магии. Место
укуса сразу перестало ныть.
— Мне кажется, я поняла, зачем в няньки наняли именно нас,
зеленых человечков, — вздохнула я, потирая плечо.
— Чичеков! — радостно согласилась Фруфи, стараясь выскользнуть
из рук Рона.
Она выгибалась дугой, пыхтела, выкручивалась. А то, наоборот,
превращалась в кисель и пыталась стечь на пол. Такие штуки умеют
проделывать все дети. Рон казался невозмутимым. Слишком
невозмутимым.
— И пяти минут не прошло, как мы стали нянями, а у тебя уже глаз
дергается! — сказала я.
Рон моргнул.
— Ничего подобного.
Я рассмеялась — подловила дракошика.
— Не дергается, шучу.
Мы, коварные человечки, умеем пользоваться тайным оружием — врем
и не краснеем. А вот драконы так не могут. Они обречены всегда
говорить правду, в этом их главная слабость. Однако за столетия они
научились темнить и изворачиваться и достигли в этом деле настоящих
высот!