Я устало вздыхаю и сажусь на диван. От сборов я катастрофически устала, поэтому решаю, что мне нужно съездить в компанию и предупредить начальника об увольнении. Сегодня я взяла отгул, но завтра мне нужно выйти на работу, а я просто не могу это сделать, потому что, как представлю насмешки коллег, так сразу становится дурно. Да и самолет у меня назначен на конец недели.
Я достаю телефон, заказываю такси и иду собираться. Быстро крашусь, надеваю легкое платье, босоножки и выхожу на улицу как раз тогда, когда мое такси подъезжает к дому. Я запрыгиваю на заднее сидение и отворачиваюсь к окну. Мне грустно покидать столицу, потому что я привыкла к жизни здесь. Привыкла, но моя репутация быстрее восстановиться, если я уеду. Поговорят, да и забудут, а если останусь, уверена, влезу еще сильнее, потому что не смогу так просто смолчать.
Машина останавливается у офиса, и я тут же выхожу, направляясь в здание. Захожу в просторный холл, поднимаюсь на нужный этаж и подхожу к секретарше Генриха Илларионовича, которая сообщает, что он еще у себя, но уходит с минуты на минуту.
— Мне на пару секунд, — уверенно говорю я и жду, пока она известит начальника о моем прибытии.
— Генрих Илларионович, к вам Соня Довлатова, — говорит секретарша, нажимая кнопку селектора.
— Пускай заходит.
Я открываю дверь и вижу, как Генрих Илларионович собирает все документы в сумку и застегивает ее.
— Что-то случилось, Сонечка? — он, как всегда, добр ко мне и вежлив, ни разу не слышала от него грубого слова.
Будто это мой дедушка, а мой отец далеко не мой отец. Почему родня не может быть такой же? Доброй, внимательной, понимающей и доверяющей. Мне верила только мама. Всегда и во всем.
— Да. То есть нет… Я пришла, чтобы подать заявление на увольнение. В конце недели я уезжаю, поэтому...
Генрих Илларионович откладывает все из рук и теперь смотрит на меня в упор с заинтересованностью.
— А к чему такая спешка? — искренне удивляется он. — Так быстро… через каких-то пару дней.
— Так будет лучше, — говорю заученными словами. — Там развитие, обучение, образование хорошее и дисциплина.
— А как же обучение здесь? — он не осуждает, а интересуется действительно искренне, отчего мне становится неловко и даже грустно.
— Папа нашел хорошее место. Там принимают с середины года, да и за границей больше возможностей. Новые знакомства, связи и перспективы, — Генрих Илларионович внимательно осматривает меня, будто в душу пытается заглянуть, но при этом молчит и ничего не говорит.