– Что ты говоришь?
Я в надежде смотрела в гостиную, но мамы дома не было. Бабка поливала меня грязью. Её страшные слова вызывали ещё больший шквал слёз.
– Ничего не делала! – кричала я, пятясь от разъярённой бабки в свою комнату.
– Я Любиму Вольдемаровичу говорила, какая ты хорошая девочка, какая скромная и образованная. А ты проститутка!
– Я не-не…, – я сама стала заикаться.
– Спала с этим цыганом?!
– Нет… Бабушка!
В ужасе от происходящего я кинулась в свою комнату. У меня не было замка, и я ожидала, что старуха ворвётся следом, но она оставила меня в покое. Я быстро стала снимать свою новую одежду, словно она тифозная. Какой ужас! А вдруг она права, и я проститутка? Зачем я взяла от Криса столько денег? Как ненормальная решила шикануть, а сама ничего из себя не представляю.
Слёзы перешли в истерические всхлипывания. Я аккуратно сложила вещи, решив, что завтра верну их в магазин. И дублёнку, и сапоги тоже… надо.
– Где моя юбка?! – донеслось из коридора.
– Я…я…я порвала её!
– Кобыла хромая! Дрянь неблагодарная! Это была моя юбка!
Я закуталась в свой старый фланелевый халат и, поджав к груди колени, села на кровать. Что-то было не так со мной. Так остро чувствовала свободу, когда покидала квартиру, а находясь здесь, становилась совершенно безвольной.
Бабка пришла через минут десять с благодушным лицом.
– Наталья, девочка моя, – лукаво протянула она и уложила на кровать алый атлас. – Я тебе платьице купила и туфельки.
Она поставила на пол алые туфли на каблуке.
– Приведи себя в порядок. Скоро Любим Вольдемарович за тобой приедет. Сходишь, как приличная девушка, в ресторан. Все эти заики сидевшие только пользоваться тобой будут, а Любим - мужчина взрослый, он женится. И будешь ты счастлива. Не будь как мать. Не падай ниже плинтуса. Она паскудная баба, пьёт и ебётся с кем попало, сучка она. А ты у меня не такая. Ты девочка хорошая, ты достойна и в платье, и в ресторан, и с мужчиной приличным.
Я отрицательно мотала головой. Отрицала всё, что от неё исходило. Я ненавижу её, ненавижу ремень военный, что она хранила. Толстая кожа, твёрдая бляшка. Всё, о чём говорил Егор, я на себе испытала. Бабка меня била, когда я была ребёнком. А детей бить нельзя!
– Давай не будем ссориться. Я уже договорилась. Сходишь, посидишь. Не понравится, другого найдём.