Богдан приблизился вплотную и дыхнул алкоголем прямо в лицо. Я невольно зажмурилась, всего на секунду, и вся будто сжалась. Захотелось прикрыться руками, но силой воли сдержала себя. Нельзя показывать свои слабости. Никак нельзя. Обычно по ним и бьют. Досчитала до трех, широко открыла глаза и почувствовала его на шее.
— Вот скажи, скажи мне душа моя... я тебя бил хоть раз?
Я, все еще на понимая, чего ожидать от мужа, неуверенно покачала головой.
— Я тебя обижал?
Снова качнула, хотя считала по-другому.
— Да я грубый. Мужлан я. Согласен. Но я тебя ведь пальцем ни разу не тронул!
Подумав немного, я была вынуждена согласиться. Все так, как говорит Богдан.
— Ты же мне всю душу вымотала. Думал на нормальной бабе женюсь. Думал, может жить начну как человек, а ты дура набитая, чтоб тебя черти унесли... эх...да кому ты на хрен нужна, потаскуха!
Он махнул рукой и шатающейся походкой поплёлся вон из гостиной.
Тут только я поняла, что Вертелецкий вусмерть пьян. Конечно... выпил почти всю бутылку водки.
Я незаметно прошмыгнула за ним, удостовериться, что он действительно ляжет спать.
Богдан и правда поплёлся в спальню на втором этаже. Пару раз чуть не навернулся, пока поднимался по лестнице.
Раздеваться ему не пришлось, он и так расхаживал голышом. Я подождала минут десять, и, удостоверившись, что уснул, вошла в комнату. Укрыла его одеялом и еще долго смотрела на спящего мужа.
Потом тихо, как мышка, спустилась в гостиную. Мне вдруг ужасно захотелось есть, пить и вообще получить, наконец, обещанный мужем отдых.
***
Тихо о любви пел Синатра, а я наворачивала мясо, запивая его холодным вином.
И совсем не слышала, как в комнату вошел Макс. Ощутила лишь легкое дыхание над головой. Я затаила дыхание, в ногах появилась тяжесть, в груди тут же заныло и я поняла, что всё, это конец.
Его руки оказались на моей груди и сердце бешено забилось в ожидании чего-то сладкого и запретного. Умом я понимала, что нужно их убрать. Жёстко и бескомпромиссно. Умом...
Он провел пальцами вниз, до живота, едва касаясь. Рывком развернул к себе вместе со стулом и жадно припал губами к моей шее.
Вздох желания пронёсся по комнате и я, обхватив его голову руками, припала к таким сладким, манящим, горячим губам.
Боже мой, что я делаю?
Вино и его запах кружили голову. Поцелуй становился все сладостнее и дарил такую мощную волну наслаждения, что я поняла — если сейчас не вырвусь, то случится то, о чем я так страстно мечтала и чего боялась больше всего на свете.