– А-а, ты спишь, – невозмутимо заявила она. – Вставай! Папа велел тебе спуститься к нему в кабинет.
– Зачем ты вломила меня? – садясь на кровати, хмуро поинтересовалась Камилла. – Я же просила тебя никому ничего не говорить. И ты обещала, Люба.
– Я передумала, – затараторила единокровная сестра. – А что тут такого? Папа бы все равно узнал…
– Только от меня, Люба, – отрезала Милка. Поправила волосы и сбежала вниз. Прошла по заставленной растениями террасе. Прислуга уже убрала со стола остатки трапезы, и цветастый стол из вулканической лавы, стоявший на кованых ногах в дальнем конце, уже казался девственно-чистым.
Камилла прошла под аркой, ведущей в контору Янхеля Лернера, и, дойдя по длинному полутемному коридору в самый конец, приоткрыла толстую дубовую дверь. Заглянула в кабинет с высокими окнами и тихо пробормотала:
– Можно?
– Иди сюда, – устало бросил отец, развалившись в кресле за огромным письменным столом. Тепло глянув на младшую дочку, осведомился:
– Ты твердо решила вернуться?
– Да, – кивнула она. – Не ищи мне жениха, пожалуйста. Я не хочу потом полжизни слушать попреки от постороннего человека.
– Моя дочь! – рассмеялся отец. Положил затылок на изголовье и радостно улыбнулся.
– Я хочу улететь в ближайшее время, – пролепетала Камилла. – Нужно встать на учет в поликлинике. Найти работу… – тихо добавила она, постеснявшись упомянуть женскую консультацию.
– Кстати, – хмыкнул отец и стукнул себя по лысой башке. – Твоя трудовая книжка у меня, – проворчал он, залезая в ящик стола, заваленного документами. Поискал в одном, затем в другом и наконец выудил небольшую серую книжечку. – Держи, – улыбнулся отец и добавил самодовольно: – Уволена по собственному желанию! Этот идиёт, – Янхель специально исковеркал слово, придав ему побольше пренебрежения, – хотел уволить тебя за утрату доверия. Но твоя сестра Анна – умная девочка. Заставила его переписать. Благо у тебя в трудовой всего одна запись.
– И Демьяновский согласился? – изумилась Камилла, представляя своего бывшего возлюбленного, навсегда превратившегося во врага.
«В одном не откажешь Роману Андреевичу, – внезапно подумала она. – Как любил пылко, так же фанатично возненавидел. Придумал какую-то чепуху… Деньги я у него украла! Зачем, скажите на милость, если сам позвал замуж? Имей я желание его обчистить, развелась бы с ним сразу после свадьбы и оттяпала половину имущества», – напряженно вздохнула она.