Вот в этот момент я впервые ощутил сильную боль за весь
скоротечный бой. Когда я поднялся на ноги с перекошенным от лютого
бешенства лицом, то едва соображал, хотелось убить всех вокруг!
Разорвать танк на части! Давить солдат в кулаках, словно тюбики с
зубной пастой. Я бы легко и с удовольствием прикончил и союзников,
окажись они рядом.
Первым делом я оторвал башню, сначала искорёжив в этой попытке
пушечный ствол. А потом просто зажал гранёную макушку стального
колосса в ладонях и вырвал с погона. Отбросил башню в сторону и с
наслаждением раздавил танкистов, потом перевернул танк днищем
вверх, сорвал гусеницы, оторвал катки и ими забросал ближайшие
машины - грузовики и броневики. Те бронетранспортеры, пулемётчиков
которых я заставил 'обняться' с пехотинцами, тяжеленными катками,
пущенными с огромной скоростью, превратило в мятые груды металла.
Мне это так понравилось, что я перевернул второй танк и повторил
бомбардировку танковыми катками той техники, до которой не успел
добраться, потом схватил гусеницу от боевой машины и, словно,
многометровым стальным ремнём, пошёл хлестать всех подряд.
Долго гонялся за немцами по лесу, превратив несколько гектар в
бурелом и кладбище, потом вернулся на дорогу и доломал оставшиеся
машины и танки, которые были покинуты своим экипажем в ужасе от
моих действий.
Приходить в себя начал в момент, когда лупил кулаком по борту
лёгкого танка с двадцатимиллиметровой автоматической пушкой.
Сначала ощутил боль в костяшках, лёгкую и на которую можно было не
обращать внимания. Следом в голову закралась мысль, что совершаю
глупейшую ошибку, уродуя пустой металл, вместо того, чтобы бежать
из этого места куда подальше. Потом обратил внимание, что техника
уже не кажется игрушечной, а люди, точнее их мёртвые тела, уже не
карлики чуть выше колена, а достают мне по грудь.
С исчезновением эффекта мутагена ко мне возвращалась способность
трезво мыслить, осторожность и слабость. Жуткая слабость, от
которой хотелось упасть на землю и лежать, лежать, лежать.
Оставив разгромленную колонну в покое, я подобрал своё имущество
и бегом, преодолевая позывы забиться в кусты и вздремнуть, помчался
прочь, как можно дальше от дороги, бурелома и сотен мертвецов,
многие из которых отличить от раздавленного животного можно лишь по
клочкам одежды в том мясном фарше, в который они превратились.