Разумеется, маскировка мгновенно слетела, и пришлось присесть на
одно колено, прячась за бронированным бортом и обратить всё своё
внимание на слух.
Хм, вроде бы уловил какое-то шевеление в кузове бронемашины.
Шорох или равномерный шелест, чем-то напомнивший мне лимонад в
стеклянный бутылках вроде 'Черноголовки', уж очень звук был похож
на тот, с которым там пробка отвинчивалась.
Только собрался проконтролировать салон нескольким выстрелами
прямо сквозь заднюю дверь. Как внутри что-то хлопнуло, зашипело, и
рядом со мной упала граната на длинной деревянной ручке с парой
спиралек на её торце.
'А вот и та пробка, лимонадная', - как-то обалдело подумал я и
впал в какой-то ступор.
Автоматически включилась защита костюма, когда в гранате что-то
негромко хлопнуло, и пошёл дымок.
Взрыва так и не произошло.
Потом сверху показалась окровавленная морда фрица с длинной
винтовкой в руках.
Расположись я чуть в стороне и словил бы выстрел в голову
обязательно, а так немцу пришлось сильнее наклониться вперед, чтобы
наклонить винтовку и навести ствол на меня.
Вот тут я и очнулся.
Щёлк! Щёлк! Щёлк!
Выстрелы из гаусс-винтовки звучали совсем по игрушечному, но вот
результат был взрослый. Пули легко пробивали сталь борта и входили
в тело врага.
Я в горячке отстрелял весь магазин, даже когда немец упал в
отсек бронемашины, я опустил прицел и продолжил расстреливать
салон...
Из всего отряда уцелел только водитель грузовика. В запале боя я
совсем не заметил того момента, когда фриц выскочил из машины и
скрылся в лесу. Преследовать его я не собирался.
В кузове нашёл двух девушек, с синяками на лицах, у одной была
сильно разбита нижняя губа и глубокая царапина на лбу. У неё же
разорвано платье от горла до самого пояса, открывая вид на её
грудь. Одной лет шестнадцать, той, что досталось сильнее около
двадцати, плюс-минус год.
А я их чуть не подорвал гранатой, решив перестраховаться после
того, как фрицевский недобиток чуть не пристрелили меня. К счастью,
решил заглянуть под маскировкой в кузов, где и заметил этих
пассажирок на полу, связанных.
Не сказать, что они были рады увидеть меня, пожалуй, даже немцам
сейчас были бы рады, чем странной и страшной фигуре - моей. И даже
потом, когда открыл шлем и показал лицо, представился и предъявил
документы, они всё равно дичились.