Андрей и в самом деле не находил себе места. Весь изнервничался,
но, как ни странно, послушно ожидал в машине. За что и был
немедленно похвален.
Детей обязательно нужно хвалить. Впрочем, как и наказывать. А
как иначе он научится понимать когда он поступает правильно, а
когда нет? Вот этот же Андрюшка - до Беды его явно только
хвалили и никогда не наказывали. Вот и избаловали до невозможности.
Столкнувшись со мной он получил незабываемый опыт с наказаниями. И,
худо-бедно, усвоил его. Но мало знать, как не надо делать.
Нужно еще понимать как надо! И все его правильные поступки
обязательно нужно отмечать и хвалить за них. Пусть даже сам он мне
неприятен. Но объективным все таки нужно быть.
Подогнав машину к дому я к огромному удивлению выглядывающей
Насти действительно открыл багажник и потащил мычащего и
брыкающегося ноженосца к машине.
– Шиша - как-то нерешительно спросила она, - ты что, серьезно
собрался выбросить их в лесу?
– Абсолютно серьезно, - подтвердил я, закидывая замершего и
прислушивающегося пленника в багажник. - Русского языка они не
понимают. Вообще не понимают - дикие! И, если их просто отпустить -
они будут таки нам мстить. А мне проблем не надо. И, как говорил
один умный человек: "нет человека - нет проблем".
– Не надо, Шиша... - в глазах Насти промелькнул искренний ужас.
Такой не изобразишь по заказу. Очень хорошо. Напарничков наконец
проняло до конца. Они наконец поверили, что это все всерьез.
Забились, замычали. Пришлось успокаивать дубинкой…
– Надо, Настя, надо... - заявил я, захлопывая багажник. - Садись
в машину. Поехали…
В машине девочка каменно молчала. Лишь когда уже выезжая из СНТ
у моста, мы не свернули вдоль железки направо к лесу, а
нырнули-таки под мост в сторону города, она удивленно распахнула
глаза и попыталась что-то спросить:
– А, поче…
– Помолчи! - довольно резко оборвал я ее. Не знаю, могли ли эти
типусы слышать из багажника, что происходит в салоне, но рисковать
я не мог. Воспитательный момент всё ещё не закончен. И объяснять
почему мы едем не в лес, как обещано, а в город -
у меня не было ни малейшего желания.
Ведь я-то, в отличии от детей, умел притворяться вполне
достоверно. Главное в этом деле - демонстрировать именно те эмоции,
что ты на самом деле ощущаешь. И, так как я действительно злился на
этих молокососов, а так же испытывал презрение и брезгливость, то
всё и выглядело довольно убедительно. То, что презрение и
брезгливость, во время этого спектакля я испытывал к самому себе -
особой роли уже и не играло.