Давыдов с казаками-удальцами примчался к деревне. Турки уже начали устанавливать здесь орудия. Спешившись, казаки напали на врага, беспощадно рубя саблями и стреляя из ружей. Турки не выдержали и побежали из деревни. Тогда Давыдов приказал развернуть турецкие пушки и ударить по аскерам[11] картечью. Развернутая массовая вылазка врага была сорвана. Устилая гору трупами, османы вынуждены были спешно отступить и вновь затвориться в крепости.
Надо отдать должное главнокомандующему графу Каменскому – видя этот бой, беспримерный по своей отваге, самоотверженности, но и стратегическому расчету, он испросил у государя денежной награды для Кульнева. Государь «всемилостивейшее соизволил производить выплату по тысяче рублей из государственного банка в течение двенадцати лет». А Давыдов, по представлению графа Каменского, был удостоин ордена Святой Анны с алмазами. Впрочем, вскоре своей грубостью и несправедливыми нападками Каменский выдворил Кульнева из Дунайской армии.
Следом за своим другом уехал и Давыдов, на основании пришедшей депеши о назначении его адъютантом Багратиона при штабе 2-й Западной армии.
Находясь в госпитале уже недели две, Сеславин увидел пробирающегося среди лежащих пластом страдальцев молодого офицера Елизарова, исполнительного адъютанта генерала Уварова. Он явно разыскивал кого-то и, наконец заметив Сеславина, устремился к его постели.
– Александр Никитич, слава Богу, вот и вы! Госпиталь-то какой обширный… да в разных домах… Я уж не думал, найду ли вас? Как сейчас ваша рана, не полегчала?
– Да еще сильно мозжит, – отвечал Сеславин, невольно морщась и в то же время улыбаясь посланцу начальства. – Однако кровотечение остановлено, костное закрепление сделано, но руку поднимать не могу. Да и смогу ли когда-нибудь ею действовать, не знаю.
– Даст Бог, заживет со временем, потерпите. А я к вам по приказанию его превосходительства. Хочу обрадовать вас, – продолжал, все также приветливо склоняясь к Сеславину загорелым лицом, Елизаров и достал из-под мундира бумаги с оттиском войсковой печати. – По представлению нашего корпусного генерала Уварова и с согласия его сиятельства господина главнокомандующего, вам присвоено звание капитана лейб-гвардии конной артиллерии. А также Георгиевский крест четвертой степени. Сии же представления ваши посланы егерьской почтой в Петербург, на утверждение Его Величества Государя Императора. Поздравляю вас, Александр Никитич. И все офицеры в нашей колонне вас поздравляют. И из других колонн есть награжденные, и они тоже вас поздравляют и вам кланяются. Особо вас просил обнять и перекрестить, и кланяться Саша Фигнер. Его за храбрость тоже представили к чину штабс-капитана. А я получил Георгия, – не удержавшись, похвалился Елизаров и покраснел от смущения, что хвастает, тогда как его не ранило, да тем более так тяжело, как Сеславина.