Но это не объясняет, почему вокруг такой непроницаемый мрак! Я
едва свои собственные руки вижу!
— Давай! — крикнули в ухо запыхавшимся женским голосом. —
Поднимайся, дафын!
Под руку подхватили, неожиданно сильно дернули вверх, да так,
что меня буквально вздернуло на ноги против воли!
Я кое-как поймал равновесие, отставив в сторону свободную руку,
и навалившись на ту, кто меня поднял, и впервые смог
оглядеться.
Лучше бы я этого не делал...
Вокруг не было ликующей и поддерживающей толпы. Не было сцены,
на которой деловито крутил винилы ди-джей, мешая барабаны и басы в
одну восхитительную кучу, и по которой весело прыгал, попадая в
бит, эм-си. Не было полосы препятствий площадью в пятьдесят
квадратов, на которой каждому из участников полагалось показать
свои навыки паркура и акрострита...
Вокруг была лишь тьма. Абсолютная и непроницаемая тьма. И не в
смысле освещенности, а в смысле... Будто ребенку в детском садике
дали домашнее задание сложить коллаж, изображающий город, из
цветной бумаги.
А он нашел только черную.
И справедливо рассудил, что черный это тоже цвет.
Вокруг меня возвышался город. Угольно-черный, словно облитый
битумом, город. Слева и справа от неширокой дороги, лишенной
разметки, к черному, без единой звезды, без единого облачка, небу,
украшенному лишь тусклым, серым, повернутым рогами вниз месяцем,
стремились антрацитовые высотки и небоскребы. Словно облитые
нефтью, они не отражали света, да и откуда бы ему было взяться? От
этого тусклого серого месяца на небе? Я будто попал в компьютерную
игру, запущенную на слишком слабом компьютере — текстуры не
отрисовались, являя игроку лишь голую черную коробку!
Но при этои каким-то невероятным образом на зданиях было видно
все изгибы и изломы поверхностей. Интуитивно становилось понятно,
где должно было быть окно, где — карниз, а где — колонна.
Если это и была черная бумага, то из нее не просто выклеили
коллаж, а предварительно сложили объемную модель каждого
здания...
И ряды этих странных небоскребов, вершинами незаметно
перетекающих в черный беззвездный бархат неба, зажимали между собой
узкую, буквально в две полосы, дорогу, так же застеленную
непроницаемо-черным ковром, который, конечно же, никто не стелил и
которого вообще не существовало.
И на этой дороге были мы. Впятером.