У Валери я проторчал добрых полтора часа, и за это время она
познакомила меня не только со всеми функциями Пульса, но и со
здешней Сетью. Она действительно оказалась местным аналогом
Интернета, с той лишь разницей, что полностью обеспечивалась и
контролировалась правительством, и посему не имела никаких вторых и
третьих слоев вроде полумифических даркнета или дипвеба. Сайты
здесь назывались устаревшим словом «портал», и самым интересным, на
мой взгляд оказался портал, являющийся огромной энциклопедией —
что-то вроде Википедии, только без возможности создавать и править
статьи кому попало. Именно на этом портале мне и светило надолго
заторчать.
— Тьма, мы же ужин пропустили! — ахнула Вал, закончив со мной. —
Идем скорее, может, еще что-то осталось!
Ужин? Я же проснулся часа три назад...
Беглый взгляд на часы, в которые превращался экран Пульса, когда
им не пользовались, показал, что действительно уже вечер — восемь
часов. День здесь, как я успел выяснить, так же делился на двадцать
четыре часа и в общем все устройство календаря было похоже, разве
что месяцев в году было шесть, а не двенадцать — аптан, кинкос,
фарсей, илой, джул, и майкос.
Во сколько же я пришел в себя, если уже восемь часов?
Валери оказалась свойской девчонкой, с радостью поддерживающей
разговор, наверное, на вообще любые темы. Я ненавязчиво направил ее
мысли в сторону музыки, которую она слушала, чтобы узнать побольше
о ней, и всю дорогу до кафетерия она без умолку болтала о ней,
рассказывая о том, какие тонкие нотки и нюансы композиции
становятся различимы и слышны только на такой высокой громкости,
как слушает она.
В кафетерии, или, как обозвала его Валери, «каютке», была только
одна девушка. Еще одна незнакомая мне девушка, одетая в черную
водолазу с длинными рукавами и высоким воротом, обтягивающую ее
фигуру, как виниловая перчатка, и такие же обтягивающие брюки, в
которые она, кажется, влезала не то, что с мылом — с машинным
маслом.
Волосы у девушки были светло-каштановыми с ярким красным
отливом, почти что цвет благородного, грамотно протравленного и
хорошо отполированного красного дерева. Лица ее видно не было, —
сидела спиной к нам, — но было видно, что перед ней стоит тарелка с
чем-то недоеденным, лежит открытый блокнотик, в котором девушка
отрешенно черкает карандашом, а рядом — исходит паром кружка. Готов
поспорить, что в кружке — кофе. А значит, эта девушка...