– Наша богиня не станет благосклонно смотреть на того, кто потратит стрелу на такую легкую цель. Это животное создано для того, чтобы охотник крадучись преследовал его в большом лесу, а не для того, чтобы его убивали стрелой на открытом пространстве, куда он случайно забрел. Передай всем мои слова: тот, кто выпустит в оленя хотя бы одну стрелу, пусть пеняет на себя. Я это просто так не оставлю, да и владычица наша Астарта тоже. Ступай.
Солдат кивнул и поспешил передать слова Кадира другим хамийцам. Обычно их начальник был человеком спокойным, но в девятой центурии все хорошо знали: сердить его можно лишь на собственный страх и риск, поскольку в гневе он страшен. Кадир с удовлетворением проводил взглядом солдата, шагавшего по крепостному валу. Ему было приятно, что его слова спасут лесного великана от постыдной смерти на голой равнине.
– Да, красивое животное. На его костях наверняка много мяса? – услышал он внезапно чей-то голос.
Кадир обернулся и с притворным отвращением закатил глаза.
– Ты и впрямь умеешь незаметно, словно призрак, появляться у меня за спиной, центурион. Я поражен.
Он развел руки и в знак уважения отвесил короткий поклон. Криво улыбнувшись, Марк Трибул наклонил в ответ голову.
– Значит, сегодня никакой охоты не будет?
Не сводя с оленя глаз, Кадир отрицательно покачал головой. Олень же неожиданно метнулся в сторону и скрылся в тумане.
– Это было бы нечестно. Такого зверя следует добыть в честной охоте, а не когда он торчит, словно мишень на учебном плацу. Пока олень под прицелом моих лучников, он находится под покровительством самой Астарты.
Марк с улыбкой пожал плечами:
– Выходит, повезло, что ему попался единственный на многие мили вокруг командир с восточной философией.
Они несколько секунд молча вглядывались в пелену тумана, прежде чем Трибул, как ему показалось, нашел нужные слова.
– В последнее время тебя не узнать, Кадир. Морбан считает, что ты осознал, какую ошибку совершил, оставшись с нами.
Хамийец продолжал вглядываться в туман.
– Это слишком простое предположение. Восточный человек быстро приходит в чувство, когда видит, что основная часть жизни пехотинца – это лишь дождь, бесконечные марши, скука и снова дождь.
– А другая часть жизни, малая, – это кровь, ужас и смерть? – усмехнулся Марк.
Лицо хамийца медленно осветила улыбка.