Я испугалась. И еще испытала острое разочарование. Я всегда хотела, чтобы мой первый раз был особенным. На шелковых простынях, при свечах, с любимым человеком. Какая девчонка не мечтает о подобном? Чтобы все красиво и тогда, когда есть стопроцентная уверенность. Я бы еще согласилась на острове. Под рокот волн и свет луны, но не здесь, на сомнительно чистом песке городского пляжа, пусть и частного. И не с мужчиной, которого я сама же при первой встрече сравнила с дьяволом...
Его губы атаковали. Руки стали требовательнее, безжалостнее. Пусть они пока что не срывали с меня одежду и не сжимали до боли, но ведь еще не вечер. Я чувствовала кожей возбуждение мужчины, его хриплое дыхание и стук сердца, прекрасно понимая, что мои шансы достучаться до его рассудка меньше и меньше с каждой секундой.
Я резко повела головой, вырываясь из тисков порочного поцелуя. Губы пылали, в груди как будто лава крушила все на своем пути.
В глазах Дэмиена бушевала тьма. Такая безумная, порочная и подавляющая, что я чудом выдержала его взгляд, не закричав.
- Дай мне свои губы! Я делаю – ты подчиняешься! – сбиваясь от ярости и возбуждения, припечатал он.
- Я не... не могу! --- опустила платье, закрывая обнаженные колени. – Я не хочу здесь...
- Врёшь себе, чикита. Ты хочешь этого, все равно где. Мне воспитание не позволило взять тебя в туалете клуба, но здесь ты не посмеешь сказать мне «нет»!
- Остановись! – отчаянно крикнула я, отодвигаясь к спинке шезлонга, не понимая, что еще больше загоняю себя в ловушку. – Я не думала доводить до этого... Заходить так далеко...
- Ты дразнила меня? – мужчина перехватил мое запястье, и, чтобы подтвердить серьёзность своих намерений, вновь задрал платье вверх, оголив мои колени. – Ты не знала, чем это опасно? Или это твое безумие...
Не обращая внимания на мои широко распахнутые глаза и приоткрытый в немой мольбе рот, Дэмиен сжал мое бедро, причиняя легкую боль.
- Ты настолько безумна, что любишь, когда тебя берут силой? Так любишь?
Одно резкое движение – и я почувствовала, как трусики начинают трещать по швам от грубого рывка. В глазах потемнело от дикого, панического (уже без всякой лирики) ужаса. Мозг отказывался воспринимать то, что сейчас случится, и что самое скверное – в состоянии испуга просто не мог подобрать нужные слова. Мой дар убеждения, который так хвалили преподаватели, и вовсе приказал долго жить.