Хозяин и гость закурили; первый – кубинскую сигару, купленную в Цюрихе, второй – короткую трубку. Заметив это, Валерий усмехнулся. Решил, что муровец строит из себя Шерлока Холмса. Тураев едкую гримасу проигнорировал.
– Сигара – признак благополучия, – пояснил Вандышев, откровенно, несмотря на горе и сомнения, любуясь собой в итальянском дымчатом зеркале напротив. – Это – сила, воля, власть. Валерии нравилось, что я предпочитаю сигары, несмотря на то, что мой рот не всегда оказывался свободным для поцелуя. Сама она покупала только дамские сигариллы.
– Да, жених вы для девочки из общежития завидный, – согласился Тураев. – Обычно они мечтают о меньшем. Всего лишь о московской прописке, насколько я знаю. Валерия же сорвала крупный банк и не должна была вести себя опрометчиво. Она действительно хотела иметь этого ребёнка? Или инициатива в основном принадлежала вам?
Вандышев сузил глаза, пытаясь справиться с внезапно вспыхнувшим негодованием, но Тураев смотрел на него спокойно, доброжелательно.
– Она была сумасшедшей матерью всё это время. Говорила, что начинает воспитывать малыша ещё в эмбрионе. Как только бэби-тест показал беременность, а доктора подтвердили, Лера преобразилась на глазах. Из девчонки стала женщиной, мадонной, каким-то неземным существом. Она была уверена, что носит в себе гения, которого до сих пор так не хватает стране. Была уверена, что, отняв родителей, судьба даст ей возможность заполнить пустоту в душе. Просила меня прижиматься щекой к животу, шептать: «Я – твой папа!». И после уверяла, что ребёнок отзывается на мой голос, знает меня. Так ждала рождения Миленки, воображала, как я впервые возьму её на руки и скажу ту же фразу. Уверяла, что в Америке ребёнок, которого так приветствовали, начал говорить в четыре месяца, а в семь – ходить. У Леры слух хороший, она каждый вечер пела Миленке колыбельную. Классическую музыку слушала до одурения, несколько раз таскала меня в театр, непременно в Большой. Атас! Доходило до того, что Лерка вслух читала ребёнку книжки. Там, в общаге, она так не могла чудить, но зато в Москве отрывалась. Наша дочь должна была чувствовать, как она желанна. Психическое состояние девочки оценивалось как идеальное. Я показывал Леру лучшим медикам, её обследовали на новейших приборах. Счастливее нас они не видели семьи!