Вздохнула, посетовала про себя — что пришлось дать обещание. Но
как тут было иначе? Никак. Очень уж не ко времени попала она в тот
капкан, совсем не смотрела под ноги.
Дело было в том, что у Мэгвин вчера случился первый выход в
люди. Первый раз выбраться в человечий мир, пройтись по снегу,
подставить лицо лучам солнца. Посмотреть, как здесь всё устроено.
Хоть и предупреждали её, чтоб осторожничала, она же не слушала,
думала, что нет умнее и хитрее, чем она… вот и вляпалась.
Что ж, теперь придётся выполнить всё, что обещала, потому что не
выполнить нельзя. И впредь быть осторожнее, смотреть и под ноги, и
под снег, и вообще оглядываться — что вокруг-то происходит.
Мэгвин оглянулась, никого не увидела, облегчённо вздохнула.
Перекинулась в рыжую лису и побежала себе.
Уилл лежал в болоте, смотрел в небо и ждал конца.
Он уже не чувствовал боли, и тела своего тоже не чувствовал. Но
в полусне-полудрёме отчего-то мог думать. О том, что зря послушался
отца и отправился с ним и старшими братьями усмирять северную
границу. Будто своих неприятностей мало и будто не нужно никому
держать Телфорд-Касл — потому что, скорее всего, победители дойдут
туда, и тогда от их рода не останется никого, совсем никого.
Дома оставалась жена Мэри, и четверо их детей, и жена брата
Джона, тоже с детьми, у Эда жены уже не было, но были сыновья. Эх,
их столько лет не трогали, и может быть, не стали бы? Если бы они
сами не связались в древнюю свару?
Уилл видел, как погиб отец, и смерть Эда тоже видел. О Джоне он
ничего не знал, но брат был тяжело ранен ещё вчера, сегодня с
трудом сел в седло.
Знал — они разбиты, будто и не было у них отличной конницы, и
лучших на северном побережье лучников! Но у них не было магов, ни
одного. А северянам служили целых три. И похоже, только один из них
был человеком, а двое других — и вовсе из Старшего народа. Маги
швырялись молниями, поджигали всё, что могло гореть, разверзали
землю под ногами коней, а под конец и вовсе превратили небольшую
поляну в болото с кочками. И кажется, даже с жабами, которые
вылезли на кочки на закате и принялись квакать.
Вот так и кончилась жизнь — в болоте, среди жаб, думал Уилл. А
ведь всё было неплохо, а после той зимы, когда он нашёл нездешнюю
деву и кольцо, — весьма неплохо.
Она сказала тогда — женишься, да так, что все ахнут. Так и
вышло. Проезжал мимо герцог Сомервил со своими людьми и
домочадцами, и была при нём племянница — дочка сестры, по имени
Мэри. Лицом милая, нравом кроткая, чем-то она тронула сердце Уилла
— нет, не поразила громом, но — тихой лаской и мягким обращением.
Было видно, что он ей тоже глянулся, и никто не думал, что герцог
отдаст родственницу за недотёпу Уилла — но тот отдал. И приданое за
ней дал неплохое.