Одна из кухарок хмыкнула.
- Сама увидишь.
- А ну хватит болтать, - прикрикнула Тохильда. – Только и можете, что языком трепаться. Блюда сама себя не приготовят. Шевелитесь давайте.
Спустя около полутора часов изысканное меню было готово.
- Ну славно, - выдохнула Тохильда. – Успели. Паж все вынесет и подаст на стол.
Инна и сама собиралась расслабиться, переставив на поднос блюдо с печёностями и опустившись на табуретку, но тут вспомнила.
- Ой! А Герцог сказал, чтобы я сама подавала ему свою выпечку.
На кухне вдруг воцарилась тишина, а глаза поварих одновременно уставились на Инну. Даже Тохильда вытаращилась.
- То есть как так, сама? – не поверила она.
Инна только пожала плечами и ответила:
- Да не знаю. Вчера расспрашивал о моих профессиональных качествах, а потом изъявил.
Кухарки переглянулись, Тохильда проговорила озадаченно:
- Хм. Странное дело. Герцог обычно не жалует кухарок в обеденной. Но… раз приказал, значит приказал. Иди, неси. Только на невесту его глаз не поднимай, веди себя тише воды, ниже травы. Усекла?
- Да усекла, усекла, - отозвалась Инна.
Чего они все так боятся эту невесту. Разве что она тоже какой-нибудь дракон. Только кровожадный и вредный. Но нести бисквит надо, иначе дракон, который герцог, определенно будет недоволен. А его ей почему-то злить не хотелось.
Вместе с пажом они прошли по коридорам прислуг и вышли в небольшую гостиную в голубых и золотистых тонах. За овальным столом с одной стороны сидел уже знакомый Инне герцог, на этот раз одетый в бело-голубой камзол прямо на какую-то белую тунику с поясом. Выглядел он спокойным и немного скучающим. Но, заметив Инну с бисквитом, чуть оживился.
- О, так быстро? – похвалил он.
Инна не сдержала улыбки, которая тут же застыла и погасла, потому что с другой стороны стола на нее вперила взгляд девица. Рыжая, с высокой прической, но Инне показалось, это какой-то шиньон или парик. Разодета, как павлин, в ярко-зеленое платье с морковного цвета вставками и золотистыми рюшами. Девица кривила нос, надменно поднимая подбородок, и смотрела на Инну так, что будь Инна льдинкой, должна была бы непременно расплавиться.
- Милый, а с каких пор кухарки выходят в обеденную? – спросила рыжуха нарочно елейным голосом.