– Сенька! – крикнет он вдруг, забывшись, но потом спохватится и скажет: – Ну, пускай себе до поры, до времени так постоит! а уж докажу же я этим либералам, что может сделать твёрдость души!
Промаячит таким манером, покуда стемнеет, – и спать!
А во сне сны ещё веселее, нежели наяву, снятся. Снится ему, что сам губернатор о такой его помещичьей непреклонности узнал и спрашивает у исправника: «Какой такой твёрдый курицын сын у вас в уезде завёлся?» Потом снится, что его за эту самую непреклонность министром сделали, и ходит он в лентах, и пишет циркуляры: «Быть твёрдым и не взирать!» Потом снится, что он ходит по берегам Евфрата и Тигра…
– Ева, мой друг! – говорит он.
Но вот и сны все пересмотрел: надо вставать.
– Сенька! – опять кричит он, забывшись, но вдруг вспомнит… и поникнет головою.
– Чем бы, однако, заняться? – спрашивает он себя. – Хоть бы лешего какого-нибудь нелёгкая принесла!
И вот по этому его слову вдруг приезжает сам капитан-исправник. Обрадовался ему глупый помещик несказанно; побежал в шкап, вынул два печатных пряника и думает: «Ну, этот, кажется, останется доволен!»
– Скажите, пожалуйста, господин помещик, каким это чудом все ваши временнообязанные вдруг исчезли? – спрашивает исправник.
– А вот так и так, бог, по молитве моей, все владения мои от мужика совершенно очистил!
– Так-с; а не известно ли вам, господин помещик, кто подати за них платить будет?
– Подати?.. это они! это они сами! это их священнейший долг и обязанность!
– Так-с; а каким манером эту подать с них взыскать можно, коли они, по вашей молитве, по лицу земли рассеяны?
– Уж это… не знаю… я, с своей стороны, платить не согласен!
– А известно ли вам, господин помещик, что казначейство без податей и повинностей, а тем паче без винной и соляной регалий, существовать не может?
– Я что ж… я готов! рюмку водки… я заплачу!
– Да вы знаете ли, что, по милости вашей, у нас на базаре ни куска мяса, ни фунта хлеба купить нельзя? знаете ли вы, чем это пахнет?
– Помилуйте! я, с своей стороны, готов пожертвовать! вот целых два пряника!
– Глупый же вы, господин помещик! – молвил исправник, повернулся и уехал, не взглянув даже на печатные пряники.
Задумался на этот раз помещик не на шутку. Вот уж третий человек его дураком чествует, третий человек посмотрит-посмотрит на него, плюнет и отойдёт. Неужто он в самом деле дурак? неужто та непреклонность, которую он так лелеял в душе своей, в переводе на обыкновенный язык означает только глупость и безумие? и неужто, вследствие одной его непреклонности, остановились и подати и регалии и не стало возможности достать на базаре ни фунта муки, ни куска мяса?