– Может отметки поставить?
«Ого, мысль стоящая, кошку на землю положи, видишь, не может
двигаться».
И точно, Тарза лежала пластом. Вытащила из рюкзака. Дала ей из
шприца живчик. Она закрыла глаза и отрубилась.
Скачки и меня вымотали, что говорить о мелочи. Тоже сделала три
изрядных глотка. Такими темпами, так уже сегодня, надо готовить
новую порцию живчика.
Пошла помогать Саше, она уже нашла подходящие ветки, я скотчем
соединила. Получившиеся треноги Саша по черноте поставила, нам
видно и ладушки. Вмиг дерево сравнялось с остальным по цвету, но,
тем не менее, просматривались треноги издалека.
Как замечательно, что Саша все сюда закинула еще вчера. Найдя
коньяк и воду, сотворила очередную порцию живительной влаги. На
язык просится сравнение, – живая вода.
Странное состояние…
На стабе давно все превратилось в труху, только с одной границы
пяток деревьев раскинули свои ветви, со стороны черноты,
продолжение, карликовые изогнутые, узловатые, деревца, похоже на
множество Голлумов, тянущих свои ручонки к "моей прелести".
Откуда мы примчались, степь да степь кругом. Еще две границы
подпирают медленные кластеры. На одном странное сооружение, похоже
на дозорную башню, на месте даже зубцы и узкие бойницы. На втором?
Избушка точно, но там ночевать я бы поостереглась, одной стены нет,
и крыша провалилась. Давно видать не было перезагрузки. А вот
деревья, вокруг избушки, изумительные с красными, вернее бордовыми
листьями. Забирается кластер в черноту стрелой, края почти не
видно.
Стаб не такой и маленький, метров сорок в длину и сто в
ширину.
Долгоиграющий степной кластер – пятьдесят на пятьдесят. Главная
достопримечательность – колодец, действующий, вода чистая,
холодная, аж зубы сводит. Я все это рассмотрела в доли секунды,
успела водицы хлебнуть и поплыла. Единственное, что сделала,
ухватилась за дерево и по нему сползла. В голове взрывались звезды,
черные, огромные, светящиеся мертвыми провалами мрака. Удары
следовали один за другим, я задыхалась, меня била лихорадка.
Холод и мрак, мрак и холод.
Были секунды, может минуты или часы, когда непередаваемые
ощущения сходили на нет, в рот лилась живительная влага и я
проваливалась в мягкие объятья полудремы.
А потом блаженство прерывалось внезапно, сопровождаясь болью
ног, рук, горла. Кажется, между матюгами я орала. Странно, но
последние два раза в меня не живчик вливали, а какую-то слизистую
бурду. Не сладкую, не горькую, не кислую – никакую. Потому вдвойне
противную. Но она обрезала боль на раз.