Я вообще не влюбчива. Ну, по крайней мере, до сих пор не влюблялась ни в кого.
Врач смотрит на меня, и после я впервые вижу, как он улыбается. Мамочки мои.
Боже, какой он…красивый! Лучезарная улыбка просто. Такая, от которой колени бы подогнулись, если бы я сейчас стояла перед ним.
— Тебе не кажется.
Сердце пропускает пару ударов. Что я наделала?!
— Простите, я не…
— Все нормально. Ты была под препаратами. Мне пациенты и не такое на операционном столе выкладывают. Один как-то номер карты продиктовал. Не бери в голову, малышка.
Обнимаю себя руками. Почему-то мне теперь еще более неловко перед ним.
“Малышка”. Произносит так, словно я ребенок. А я не ребенок! Мне восемнадцать, вообще-то, уже. Интересно, а ему сколько…На вид он взрослый мужчина.
— Спасибо.
Доктор входит, а я нервно тереблю край одеяла.
Видимо, это все же был не сон, и я реально молола черти что на операционном столе.
Становится мега неловко уже перед ним.
Этот мужчина уже видел меня всю голой, а я ему в любви призналась. Да уж…
И еще. Я не заметила обручального кольца на безымянном пальце Кирилла Александровича. Получается, он что, не женат? Так, чисто интересно.
Сегодня Загорский был на сутках, и делал обход. Как обычно, реанимация шла первой по очереди. Смена медсестер как раз сменялась, и он в очередной раз увидел, как они строят ему глазки. Конечно, это было приятно, но за годы работы Кирилл уже адаптировался к подобному вниманию, и попросту его игнорировал.
Из самого конца коридора он услышал сдавленные крики, и сразу направился туда.
Ромашкина Ляля. Звуки исходили из ее палаты.
Та, чудная девочка, и немного с прибабахом, как казалось Кириллу. Он запомнил ее голос еще с операционной. Очень тонкий и ласковый, завлекающий, но сейчас срывающийся от криков.
Загорский вошел в палату, и увидел пациентку на кровати. Ляля лежала с закрытыми глазами, и что есть сил, сжимала простынь пальцами, что те аж белели.
Он понял, что ее что-то беспокоит, хотя девчонке по-любому должны были колоть еще обезболивающее каждые четыре часа.
Пациентка выглядела измученной. Она часто дышала, и грызла свою нижнюю пухлую губу, что не могло не привлечь внимания Кирилла.
Конечно, он был врачом, и прекрасно знал про врачебную этику, но то, что одновременно с этим он был мужчиной в расцвете сил, никто не отменял.