Ой, даже голова кружится. Ужас какой-то.
Неправильная реакция. Определенно точно неправильная.
— Значит так, Климнюк зайдет в течение дня. Перевязку сделает Наташа. Жди.
Семеров точно по инструкции меня информирует, и я коротко киваю. Сердце все еще колотиться в груди.
— Спасибо вам…что помогли, но я бы и сама. Доковыляла.
Не знаю, почему нервничаю, но, кажется, они это видят прекрасно, и ухмыляются.
Голос почему-то сбивается. Что-то я очень волнуюсь в присутствии этих докторов-мужчин.
— Выздоравливай, Ляля. Костыли тебе принесут скоро. Ходить уже начинай.
— Хорошо. Спасибо.
Семеров одаривает меня короткой улыбкой, а Загорский бросает только один серьезный взгляд, после чего они разворачиваются и уходят, закрыв дверь палаты.
Я же сильнее кутаюсь в одеяло, все еще вспоминая, как близко только что была к груди Кирилла Александровича, и успокоиться все никак не могу. Черт, да что со мной? Почему от его голоса, запаха и внешности у меня внутри все трепетать начинает…
Пациентка, наконец, уснула, и перестала лепетать о своем обожаемом балете, от чего мы с Артемом выдохнули.
— Как там пульс?
— Уже лучше, но сердце все равно барахлит. Больше нельзя. И так добавлял дважды, ее вообще не брало. Странная реакция у нее.
— Да не надо больше. Я все уже.
— Закончил?
— Да. Последний узел вяжу. Готово.
Обхожу, и смотрю на зашитую рану. Не очень большой шрам, шов аккуратный.
— Красота. Ювелирная работа.
— Если бы она не дергалась еще все время, лучше бы получилось.
— Да я не пойму, чего ее все время не брало. Такая мелкая. Хоть бы сорок килограмм было. Да и сердце слабое. Ты же видел, как плясало.
— Видел.
Смотрю на пациентку. Спит. Наркоз еще действует. Больше не дергается, не ревет и не болтает без умолку. Странно, что ж такое с ней. Реально не действовал препарат, или что. Балерина, блядь, но рисковать не стану.
Артем еще полчаса гипсует ей ногу, накладывая фиксирующую лангету.
— Все. Теперь готово.
— Артем, давай пока ее ко мне в реанимацию на сутки. Операция внеплановая, пусть там переночует. Мало ли что.
— Поехали.
Операция длилась пять часов. Дольше, чем предполагали, но Климнюк вышел довольным, а значит, сделал все, что мог.
Перекладываем пациентку с операционного стола на каталку. Осторожно подхватываю ее на руки, придерживая за шею и поясницу. Артем помогает ноги взять. Легкая, невесомая почти что. Точно нет тут никаких пятидесяти килограмм. Сорок два, максимум. Голодает что-ли, балерина, мать ее.