Какой-то хруст сразу же
приводит меня в чувства. Как я могу любоваться глазами врача, и спокойно с ним
болтать, пока хирурги собирают мою ногу?!
Какой кошмар.
— Я не хочу больше.
Отпустите! У меня уже не болит нога. Мне уже лучше. Намного.
Всхлипываю. Пытаюсь
встать, но его железная рука намертво меня прибивает обратно к столу.
— Нет, рано. Нельзя. Твоя
нога не болит, потому что сейчас ты ее не чувствуешь. Спокойно. Операция ещё
идет.
— Я не хочу…мамочка!
— Кирилл, да усыпи ты ее
уже! Работать мешает.
Слышу чей-то
раздраженный голос. Кажется, я уже слышала его. Когда делала рентген. Этот тот
самый пожилой врач. Климнюк, кажется.
— Нельзя, у нее сердце
слабое. Перебои все время. Я и так уже лошадиную дозу ввел. Ромашкина, так чувствуешь
что-то?
— Где?
Кажется, он как-то
проверяет мою чувствительность, однако я вообще ничего не ощущаю.
—
Понял. Хорошо.
Устало прикрываю глаза,
но понимаю, что спать все равно совсем не хочу.
Слышу, как тикает слева
мой пульс. Быстрый, как у мышки. На пальце какая-то прищепка установлена.
В руке капает прозрачная
капельница. Раз. Два. Три.
Становится не по себе.
Операция кажется вечной, хотя мне вроде уже лучше. Наверняка там ничего
страшного нет. Ох, сколько же новых движений я теперь пропущу, подумать
страшно. А вдруг...вдруг вообще не поступлю в академию в этом году?
Холодок проходит по
спине. Ой, нет. Даже думать об этом не смею. Я стану известной балериной.
Обязательно стану.
Открываю глаза, смотрю
вверх, но теперь не вижу этого доктора в синей шапке и маске. Его нет рядом,
нет!
Мгновенно становится страшно. Он ушел, а значит что-то идет не так. Точно не
так!
— Кирилл Александрович,
где вы, где вы?!
Мой голос эхом
разноситься на всю операционную. Кажется, я кричу. Громко. С надрывом.
Сердце учащает ритм, и я
немного успокаиваюсь только тогда, когда через несколько секунд снова вижу
этого врача перед собой.
— Я тут. Чего ты
кричишь?
— Побудьте рядом.
Пожалуйста! Не уходите.
Не знаю, когда успеваю
столько наглости набраться, но почему-то мне спокойнее, когда он со мной. Чисто
интуитивно хочется верить, что тот, кто без зазрения совести загонял сегодня
мне иглу в позвоночник, сможет контролировать ситуацию сейчас.
— Я и был здесь. Ты просто
снова уснула. Операция еще идет.