— Если опять полезешь в сугроб, наше приключение придется отложить до следующего раза, — хмыкнул Морозов.
Я затаила дыхание, когда он прикоснулся к вороту моей дубленки. Погладив мех, Рудольф аккуратно провел холодными подушечками по оголенному участку на шее. Тысячи мурашек одновременно пустили разряды, вздох сорвался с приоткрытых губ.
Морозов хмыкнул, затем потянулся к своему шарфу.
— Не надо, — нахмурилась я.
— Надо, — отрезал он.
Шерсть приятно пощекотала нос, я утонула в запахе вишни с миндалем. С каждым разом этот аромат все больше сливался со мной, звучал на волосах и одежде. Сопровождал до гостиницы, согревал ночами под шум столицы.
Проклятие. Прошло всего два дня. Два! А барьеры вовсю трещали по швам, истошно орала сигнализация на запертых в чулане чувствах.
— Ты на меня странно смотришь, — хрипло сказал Морозов.
Подушечкой пальца он очертил мою нижнюю губу. Слегка надавил, и в глазах помутилось от желания облизнуться. Я заметила, как медленно затрепетали покрытые инеем ресницы. Схватившись за рукав пальто, я покачнулась, когда Морозов подался ко мне.
— Тоннель, — всхлипнула из последних сил, а сама чуть не забилась в истерике прямо на асфальте.
Ирка бы меня пропесочила насчет упущенных возможностей.
— Точно, — Рудольф моргнул, словно очнулся от наваждения. — Пойдем, Гоголь без нас поскучает.
Кивнув, я бросила прощальный взор на памятник и поспешила за Морозовым. За руки мы больше не держались, да и вообще шли на расстоянии друг от друга. Рудольф что-то рассказывал про встречающиеся по дороге, я рассеянно кивала и прислушивалась к звукам улиц.
Случившаяся сцена, как неудачный кадр кинофильма, после монтирования ушел в архив подсознания. Тревожить понапрасну душу не хотелось, слишком велик риск испытать разочарование. Потому я шла, прислушивалась к насыщенному тембру голоса Рудольфа и ни о чем не думала. До тех пор, пока мы не уперлись в тот самый тоннель.
Украшенный каркас напоминал настоящий портал в сказку. Лепестки тысяч пайеток-хамелеонов сверкали всеми оттенками розовых и фиолетовых цветов. Манили прохожих перейти границу миров.
— Слышишь? — Рудольф очертил полукруг указательным пальцем в воздухе.
Я склонила голову к плечу, пытаясь сообразить, о чем он говорит. Музыка показалась знакомой, но вспомнить ее не вышло. Зато от игривой трели фортепиано ноги пришли в движение, неведомая сила зазывала пуститься в пляс.