- Да он это… Самый лучший тут
травник. Народ к нему из дальних поселений даже приезжает…
Третий голос.
Во. Трое. Ситуёвина…
- Ты, мил человек, давай не дергайся.
Мешок на голову сейчас мы тебе накинем. Помочь от тебя требуется…
Сделаешь своё дело – жив и цел останешься. Сюда же потом тебя и
выведем.
Опять новый голос…
Уже четвёртый.
Четверо на одного. Лучше уж пока
подчиниться… Потом видно будет…
- Хорошо, - опять же не поворачивая
головы ответил Медведь.
Силён он, но тут сразу четверо… Да не
пустые…
Чьи-то руки мешок на голову травника
напялили, кто-то крепко его за правое предплечье ухватил.
- Пошли тихонько, мил человек…
Это снова тот голос, что последним
был.
Медведь не ответил.
Шли долго. Сначала лесом. Хоть у
Медведя и на голове мешок, но уши то ему ничем не заткнули. Ветерок
ветками играет, знак травнику подает о месте, по которому его
куда-то ведут.
Нос тоже у Медведя чует. Водой
потянуло. Как от болотца или от речки небольшой. Нет, всё же
болотце, речной запах свежее…
Вот и под ногами зачавкало… Эх,
сапоги у Медведя сегодня на ногах новые, праздничные, расчушит он
их по этой болотине…
Да что уж о сапогах горевать, тут о
голове думать надо…
Как же, выведут его обратно! Не
первый раз уж такое… Утащат знахаря разбойнички в лес и с концами…
Им чужие глаза, уши и язык не нужны. Справит своё дело знахарь, а
его и ножом по горлу. В лесах и болотах беглых каторжан и
солдат-дезертиров сейчас хватает…
Болотина кончилась, снова по лесу
Медведь и его конвоиры двинулись.
Далеко куда-то травника ведут,
торопятся, даже ни разу и не присели.
Дымком потянуло. Куда-то пришли?
Точно. Злодеев кто-то окликнул, но
последний голос ответил, что свои мол. Ну, кому – свои, а кому – не
очень…
- Привели кого надо?
Опять другой голос. Такого ещё не
было. Характерное поскрипывание в нём присутствует. Ну, точно.
Горлянку человечек перенёс, крепок значит. Из десятка после её
один-два выживают…
Мешок с головы Медведя кто-то
сдёрнул.
Так. Место совсем не знакомое…
Перед травником стоял мужик.
Здоровущий – не хлипче Медведя будет. На левой щеке клеймо
государственной каторги, а пониже его циферка крест на крест
перечёркнутая. Полностью назначенные ему годы отбухал кайлом
душегубец. На правой щеке тот же рисунок раскаленное железо
оставило и снова перечёркнутая циферка. Ага, понравилось ему на
каторге, второй раз решил туда заглянуть…