В кабину постучали в тот момент, когда мы закончили колдовать
над флягой. Дольше всего я возился с представлением
пространственной спирали, которая растягивает метрику в локальном
объеме, и параметрами управления ею. Семикратной сделать ее не
получилось, но число четыре тоже неплохо.
– Эй, страдальцы чародеи, мы палатку поставили, печь растопили,
генератор запустили. Сухпайки уже согреты. Жрать пойдемте, – в
своей прямолинейной манере позвала нас Оксана, стоя на морозе в
одних трусах.
– А ты чего голая? – изумленно спросил я, глядя на бледное
тельце бывшей студентки.
– Три коробки сухпайка рванули. Вся одежда в каше и бычках в
томатном соусе. Дед сейчас воду греет всех отмывать.
Навья провела по волосам рукой, достав какую-то гадость.
– Сейчас придем, – ответил я на приглашение.
– Останусь, доделаю, – произнесла Белкина.
– Хватит. Надо поесть, помыться и переодеться, а схему я
запустил для копирования в автоматическом режиме. Все похожие
заклинания преобразуются сами. Нам сейчас отдохнуть нужно. Ты вон
вся мокрая от натуги и бледная от холода.
Белкина нехотя сдалась и пошла со мной в палатку, где было тепло
и сухо. Под самым потолком горела одинокая светодиодная лампа, в
углу Сорокин протирал от солярки цифровую технику, делая отметки в
блокноте. На небольшом раскладном столе был разложен ужин в виде
жестяных консервов, согретых прямо на печке, в которой гудело
жарким пламенем вырывающееся из форсунки топливо. От консервов по
тесной палатке разливался вперемешку с вонью солярки аромат
солдатской каши, бывший в новинку этому миру. Тихо булькал кипящий
металлический чайник.
Дед Семён сидел возле печки и составлял в блокноте опись
имеющегося в палатке имущества.
– Печь – одна штука, лампада светоидиотская – одна штука.
– Светодиодная, – поправила его Ангелина.
– Не суть важно, – буркнул домовой, – я ее не понимаю, значит,
светоидиотская. Я понимаю лучину, понимаю свечи восковые, понимаю
керосинки, а как енто устроено, не разумею.
– Дед, ты же пользуешься этим, так чем недоволен? – спросил я,
опускаясь на расстеленный спальник и скидывая ботинки.
– Пользуюсь. Ведь это бережение искричества, но вот не понимаю,
– ответил домовой, а потом несколько раз отсчитал в воздухе что-то
кончиком карандаша. – Три да пять и еще одна. Всего девять лампад в
запасе. Горючага – дважды семь сотен литров.