Женщина наказ мужа выполнила и мирно ждала его дома с готовым обедом. Когда к пяти часам вечера Комаров не пришел, она отправилась в Полтаву, в консисторию, узнать, не срочные ли дела задержали благоверного и когда ожидать его домой. Однако на службе Комарова не оказалось. Наутро, так и не дождавшись ни супруга, ни записки от него, жена вновь отправилась в консисторию. Там все уже были взбудоражены тем, что пунктуальный и четкий во всех проявлениях служебной деятельности секретарь до сих пор не появился в кабинете. Сообщили в полицию и всем консисторским составом двинулись на поиски.
К середине дня поиски увенчались успехом, но, увы, трагическим. Тело секретаря консистории обнаружили на опушке леса, примыкавшего к той тропинке, по которой Комаров должен был за пять минут дойти от мостика до дачи. Мостик секретарь перешел, тому и свидетели тотчас нашлись. А вот до дачи не дошел. Неуступчивый секретарь был найден с удавкой на шее.
Кто мог убить его? Да кто угодно! Мало ли врагов у такого человека? Убийцей мог быть кто-то из уволенных по инициативе секретаря или пониженных в должности служащих консистории, а было их – ох, как немало. Или кто-то, пострадавший от неудачи в бракоразводном деле. Или даже обыкновенные грабители-разбойники, во множестве появлявшиеся каждый год во время знаменитой Ильинской ярмарки, дабы поживиться тем, что выручат удачливые торговцы. Кроме того, следовало бы призадуматься над тем, что Комаров велел жене, против обыкновения, не встречать его в тот день. Почему? У него была назначена с кем-то встреча, которую он хотел бы сохранить в тайне даже от жены? С кем? Одним словом, поле для деятельности сыскной полиции открывалось самое обширное, но… В тот момент, когда утром в консистории стало известно об исчезновении секретаря Комарова, эконом архиерейского дома пробормотал будто бы себе под нос, дескать, уж не братья ли Скитские к делу причастны… Степан и Петр Скитские были служащими консистории, и Комаров то и дело устраивал им выволочки, впрочем, равно как и всем, кто трудился под его началом.
Однако слово было не только произнесено, но и услышано. К вечеру того же дня, когда нашли труп, о братьях Скитских с уверенностью говорили уже по всему городу, а в речи, произнесенной епископом на похоронах Комарова, намек на виновность братьев прозвучал вполне явственно. Версия оказалась настолько удобной для всех, кроме самих несчастных Степана и Петра, что никого больше и искать не стали. И если в среде городских низов и интеллигенции крепло убеждение в том, что братья Скитские ни в чем не виноваты, то в городских верхах никакого иного мнения даже не рассматривали. Уволенные служащие или разошедшиеся супруги могли же оказаться людьми уважаемыми, нехорошо как-то выйдет, если вдруг выявится надобность их под суд отдавать. А разбойников – их ведь еще искать надо… Братья же Скитские – вот они, простые, незатейливые, оправдаться толком не могут, и виновность их в убийстве ничью репутацию не подрывает. Опять же, искать их не надо.