— Куда же ее столько?
— За ночь приказано все помещения надраить. — Зацепин махнул штыком в направлении полуразрушенных строений. Капли мастики упали на плиту и вспыхнули дымным пламенем. — Тракторную армию пригонят… Одуванчиков там вместо тебя уродуется.
— Вместо тебя! — передразнил Кощеев. — Вот студент мне нагадал если не петлю, так пулю, будто я военный преступник. Вот скажи тому же Одуванчику, захочет со мной поменяться?
— Ты и есть преступник. Все сачки — военные преступники, если по совести.
— А сам-то! Ты на себя посмотри! В наряд-то напросился зачем? Посачковать? Вот и сачкуй.
Кощеев пошел от печи. Зацепин крикнул ему вслед:
— Не садись где попало, отведенное место есть! Убирать за всяким…
— Дурак ты, а еще ефрейтор, — огрызнулся Кощеев.
Он хотел еще заглянуть к Одуванчикову, посочувствовать или поиздеваться в зависимости от ситуации, но из темноты в лицо грохнуло тяжелое:
— Стой! Хто иде!
Кощеев выругался.
— Вот зараза… Микада идет. Пропустишь микаду?
— Испужався, Кешко? — Поляница приблизился, дохнул табаком. — Доскажи про Марысю. Ты остановився на том…
— Ты здесь, а они там. Ловкач! — Кощеев хохотнул. — Ну да, ты самый хилый, а студент — Илья Муромец.
— Мы ж по очереди, Кешко. Чего взвився? Послухай, що кажу… Витэр якись звукы доносыть…
Они взобрались на дот, ежась от ветра. Здесь, наверху, почти не было слышно громыхания жести, но зато обнаружилось множество других звуков — от неясного шепота и бормотания до оглушительного свиста и воя. Глыбы бетона, торчащие прутья арматуры, щели, амбразуры, колючая проволока — все это вдруг обрело голоса…
— Жуть какая, — Кощеев поежился. — А я портянки не надел.
— Помовчи, Кешко.
Откуда-то сыпануло бетонной крошкой, пылью, затем пронеслась туча высушенной до звона листвы, дохнув бочечно-дубовым ароматом. Но вот из сонмища звуков выклюнулся один, совершенно особый, чуждый всей этой какофонии. Кощеев перестал дышать.
— Ось, чув? Як киркой по каменюке, — прошептал Поляница. — Чув?
— Сходим туда, хохол? На разведку?
— Нэ можно. Я на посту.
— Тогда я сам пойду.
— Ни, тоби тоже нэ можно… Во! Знов, як киркой…
Кощеев засмеялся:
— Это в твоем чайнике, хохол, как киркой наяривает. Беречь надо чайник, в ремонт сдавать, а ты не сдаешь. Не возьмут тебя бригадиром на гражданке. Какой же из тебя бригадир с худым дном?