– Можешь накрывать на стол, – сказала Галина Николаевна.
Ева достала из шкафчика первые попавшиеся под руку четыре тарелки и поставила их на стол.
– Ева! Сколько можно говорить! Возьми одинаковые, – в голосе Галины Николаевны слышались разочарование в дочери и упрямство в следовании своим принципам, которые заключались, главным образом, в том, что всё должно быть идеально. Галина Николаевна стремилась окружать себя красивыми предметами не потому, что находила в этом какое-то особенное житейское удовольствие, а поскольку полагала: так должно быть, ведь она достойна самого лучшего.
Ева с сопением, выдающим её недовольство и раздражение интонацией матери, заменила одну из тарелок на другую, дабы удовлетворить её тягу к гармонии и симметрии.
Разлив суп, Галина Николаевна принялась нарезать хлеб.
– Зови сестёр, – распорядилась она.
Ева распахнула кухонную дверь и во весь голос проорала:
– Идите есть!
Галина Николаевна состроила гримасу, выражающую категоричное неодобрение поступка дочери, которая поленилась пройти пару метров по крохотной квартире, а вместо этого драла глотку, как какая-то девчонка, выросшая на улице без должного воспитания.
– Что? – недоумевающее спросила Ева, чувствуя накал матери.
– Так сложно было дойти до комнаты?!
– Не придирайся.
– Господи, и куда подевались всем манеры, которые я тебе прививала?!
– Видимо, мне кто-то привил вакцину от них, – колко отвечая на реплики матери, Ева ощущала, как гневно сжимаются её мышцы, а потому ей было необходимо отжаться или подтянуться на перекладине, закреплённой в дверном проёме кухни, чтобы не сорваться.
– Ты только и можешь дерзить матери. А, между прочим, я тебя плохому не учу.
– Ма, я только опасаюсь, что если я буду ходить за ними с призывами на обед, в следующий раз ты заставишь меня писать им приглашения на розовой надушенной бумаге.
– И что за «ма»?!
– Краткое обращение к матери.
– Терпеть не могу!
В кухню вошли Ася и Вика, а потому Галина Николаевна и Ева машинально прекратили перебранку. Не то чтобы они стеснялись девочек, но вмешивать их в разборки не хотелось обеим, правда, по разным причинам.
Обед начался в молчании. Ася и Вика почуяли настроение матери и старшей сестры, а потому выжидали, когда страсти поутихнут. Однако к чаю все уже были довольно миролюбиво настроены. Галина Николаевна утешила себя мыслями о том, что у неё ещё две прекрасные дочки, которые видят в ней образец для подражания.