Когда немые белокудрые волны исполинским шатром смыкались над старым дреком, Астейн молила Волногонителя, сына Хозяйки Леса, поймать утлый челн в свои сети и прекратить ее страдания.
Хельми не проронил ни слова за все время путешествия, лишь украдкой бросал на сестру обиженные взгляды. Молчание было столь тягостным, что Астейн даже испытала облегчение, когда тяжелые деревянные ворота общины навсегда разделили их. Все же к брату она не испытывала ничего, кроме благодарности – он мог отказаться от этой дороги, предоставив проклятую изгнанницу ее печальной судьбе.
Так поступают со всеми изгнанниками.
* * *
То была одна из многих обителей Ордена Сестер Девы-Матери – монахинь, что посвятили жизнь благородному искусству целительства. Сестры приняли измученную душевными страданиями девушку ласково, окружили теплом и заботой. Казалось, для Астейн, дочери Ингвальда, начинается новая жизнь, вдали от мирской суеты, возможно лишенная земных радостей, но исполненная покоя и тишины.
Настоятельница Лута, причмокивая, несколько раз проговорила ее имя, словно пробуя на вкус. Потом едва слышно пробормотала: «Нужна заступница». Как бы потом Астейн ни напрягала память, но церемонии принятия новой веры вспомнить не смогла. Все было словно в тумане не то от слез, не то от волнения. Монахини вздымали руки, восхваляя Деву-Мать, красиво звучали слова непонятных молитв, но беспрестанная дурнота от курящихся терпких благовоний мешала сосредоточиться. От волшебного золотого сияния красных свечей и священного огня на высоком алтаре слезились глаза. Душа девушки в этом участия не принимала, а сердце оставалось закрытым для Предвечного Света.
А потом настоятельница поднесла руки к магическому огню и замерла на мгновение. После к ужасу Астейн опустила их в пляшущие языки пламени. Ни звука не сорвалось с бледных губ женщины, она даже не поморщилась. Когда же вынула их из пламени – ни единого ожога не осталось на морщинистой коже. Матушка Лута заметив недоумение послушницы, охотно пояснила:
– Это не простой огонь. Нам, Сестрам Девы-Матери, он не страшен. – Настоятельница протянула руку. На ее ладони Астейн увидела золотое Око Дракона. Из самого его центра, – оттуда, где должен быть расположен вытянутый змеиный зрачок, – на девушку смотрело едва различимое изображение печального женского лица. – Тебе нужен хранитель и заступник, как любой сироте. Раньше тебя защищала Хозяйка Леса. Говорят, она очень любит северных нордеров. евушк не проговорись, что от меня это слышала – сочтут старую Луту либо из ума выжившей, либо еретичкой. Так вот, теперь тебе нужен новый хранитель, из числа тех, что сидят у Престола Предвечного Света. Отныне тебя станет защищать Святая Хранительница Аделина – так решила Дева-Мать, явив чудо и послав нам ее образ. Аделина – женщина во всех отношениях весьма достойная. Была она великой целительницей и спасла своими чудесными руками многих добрых людей в годы Белой смерти. Жила она на самой границе Серой топи, и во время одного из набегов гоблинов пропала ее единственная дочь. Многих тогда злобные твари увели с собой. После этого очерствела сердцем Аделина и сказала: «Я верно служила Предвечному Свету и Деве-Матери, многих людей излечила, так за что же мне такое наказание?!». Кто бы ни приходил к ней – с малыми умирающими детьми или больными стариками – всем отказывала в помощи. «Мне разве кто помог, когда дочь угнали гоблины? Пошел ли кто в Серые топи изволять ее?», – так она говорила. А потом, чтобы и не ходили более, отправилась к источнику, что зовется Кровь ведьмы. Сунула руки в бурую воду – ожгла ее вода лютым огнем. Многие тогда слышали крик Аделины. И удивительное дело – не осталось на коже ни шрамов, ни ожогов. Только лишь дар целительства пропал навсегда. Обожгла она в тот день не тело, а душу. Более никто не ходил к ней, не беспокоил, не просил ни о чем.