– Если б так, то не стояли бы мы здесь и с тобой не разговаривали. Никто не отказывался от тебя. Уста Астейн, дочери Ингвальда, хранят поцелуй эльфа. В тот миг, когда его губы коснулись твоих, в эльфийских садах расцвел рубиновый горицвет. Мы слышим его тревожный звон, если ты в беде. Никто не даст тебе умереть до срока.
– Какое дело светлым эльфам до дел эльфа лесного?
– Все эльфы одной природы – дети Хозяйки Леса. И не важно, что развело нас. Потому, чтобы не случилось, – мы защитим девушку, избранную нашим братом.
– Значит и в смерти я не вольна?
– Рано ты прощаешься с жизнью. Иди вперед, оставь горести. Твоя жизнь едва началась, а дорога еще так длинна! Помни – люди делят то, что неразделимо, ибо душа ваша слишком мала, чтобы вместить величие единства.
Нежные пальцы коснулись лба, усыпили воспаленный разум, отправили душу в долгий целебный полет.
Погружаясь в сладостный сон, Астейн услышала прощальное:
– Помни, дочь Ингвальда, губы твои будут хранить поцелуй эльфа, пока их не коснутся губы простого смертного. Поцелуем ты сможешь спасти проклятую душу, вернуть ее к свету, но тогда увянет горицвет, и не жди больше помощи от нашего народа!
Солнце заливало благоуханную лужайку ласковым теплом, когда Астейн пробудилась, поднялась с мшистого ложа и покинула тихое убежище. Призрачные создания солнечного света, добрые эльфы вернули ей саму себя, заблудившуюся в темном лесу израненной души.
Они дали великое знание: никто не карает ее – высшие силы направили грешницу в вечерний лес и сберегли от жестокого поругания и бесславной смерти.
* * *
Светлые эльфы сказали правду и защитили ее в тот злополоучный вечер, только Астейн об этом так никогда и не узнала.
В час, когда девушка искала убежища в самом сердце острова, в глубине непролазной чащобы, убийцы – люди и орки – из банды Ормульва Рыжего буквально по бревнышкам разобрали то, что не пожрал огонь. Ормульв, кряжистый широкоплечий воин, в грозном молчании переходил от отдного истерзанного тела монашки к другому. Впрочем, убитых было немного. Нельзя никого убивать, по крайней мере, пока не найдут нужную.
Он наклонялся, хищные ноздри с шумом втягивали воздух, разочарованно выдыхал и шел дальше. Не доверяя инстинктам и обонянию, подносил к окровалвленным лицам прозрачный серый камень: хозяйки обещали, что в нужный момент он загориться золотисто-желтым светом. Камень оставался серым.